«Белое дело». Генерал Корнилов

Как раз наоборот, апрельские события рассеяли те иллюзии, которые возникли поначалу, иллюзии, во многом вызванные уверениями думских лидеров, что с устранением темных «распутинских» сил и их приходом к власти угроза «революционной анархии» будет остановлена. Теперь становилось яснее, что ставка на Временное правительство как барьер, способный остановить революцию, по-видимому, несостоятельна. Правительство, казалось, еще в большей степени «опутывалось» Советами и другими, но контрреволюционной терминологии, «самочинными», «безответственными» организациями, все больше подпадало под их влияние, открывая дальнейший простор «смуте» и «анархии». Реакция не желала мириться с тем, что Временное правительство вынуждено было маневрировать, искать обходные, «демократичен ские» пути, прибегать к полумерам, компромиссам для «разрядки» революционной ситуации, для постепенного «обволакивания» и «приручения» Советов, а в конечном счете полного их низведения.

Тактика политического маневра была чужда большинству этих людей, особенно в среде военных. Они привыкли рубить сплеча, убежденные в том, что мужик и солдат лучше поймут и примут это. Генерал А. Деникин впоследствии не без удивления вспоминал, как он, еще молодой офицер, пытался командовать ротой и вывести ее в лучшие «либеральными мерами». А дисциплина в роте становилась все хуже. Только тогда, когда бывалый фельдфебель Сцепура, выстроив роту, поднял перед пей свой огромный кулак и пояснил, что это «вам не капитан Деникин», порядок в роте стал быстро налаживаться...

Однако и «рубка сплеча» требовала определенной подготовки. Какая политическая сила могла стать ее центром? Конечно, кадеты, после Февральской революции занявшие место фактически самой правой партии. Со многими кадетами и кадетствуюгцими случилось то, что бывает с прекраснодушными мечтателями и краснобаями, охотно болтающими о «невыносимости» старого режима, пока этот режим существует. Но когда наступает драматический момент его краха и развала, а черты нового еще неясны, их охватывают страх и паника. Крушение старого мира рисуется чуть ли не как крушение мира вообще, как апокалипсис. И тогда вчерашние ниспровергатели готовы чуть ли не поклоняться тому, что еще вчера призывали сжечь. Нередко самые махровые реакционеры выходят как раз из бывших либералов. Политически такого рода настроения выливались в неверие в возможность разрешить проблемы демократическим путем, через Учредительное собрание, в поиски путей установления «твердой власти». «Кадетская партия,— писал В. И. Ленин,— есть главная политическая сила буржуазной контрреволюции в России. Эта сила великолепно сплотила вокруг себя всех черносотенцев как па выборах, так (что еще важнее) в аппарате военного и гражданского управления и в кампании газетной лжи, клевет, травли, направляемых сначала против большевиков, т. е. партии революционного пролетариата, потом против Советов» ¹³.

И все же ориентация крайне правых сил на кадетскую партию после Февраля во многом являлась выиуж-

денной: им не но душе была «втянутость» кадетов в

«беззубую» политику Временного правительства, «заигрывавшего» с Советами. Со своей стороны некоторые кадеты, считавшие свою партию демократической и отрицательно относившиеся к ее медленному, но верному дрейфу в правую сторону, тяготились растущим монархическим грузом. Поэтому правая часть кадетской партии предпочитала не афишировать свою приверженность реакционным элементам и идее «твердой власти». Так, член ЦК кадетской партии В. Оболенский в своих эмигрантских мемуарах писал, что II. Милюков уже после ухода из правительства пришел к заключению, что «революция сошла с рельс» и кадеты должны готовиться к борьбе с ней «не внутри возглавляющей ее власти, а вне ее». Но официально речь, как правило, пока шла об укрепления и усилении власти в «законных» рамках Временного правительства. В результате всего этого в крайне правых кругах усиливалась тенденция (не порывая с кадетизмом, используя его) к собственной организации, пусть даже на первых порах прикрытой легальными лозунгами верности Временному правительству. Она нашла выражение в создании трех относительно крупных организаций, деятельность которых к концу лета 1917 г. практически и подготовила корниловский мятеж.

% ^ ф