Белое дело в России, 1920–1922 гг.

В историографии довольно распространенной является точка зрения, согласно которой отсутствие казачьих частей на фронте свидетельствовало о серьезных сепаратистских настроениях дальневосточных атаманов, прежде всего Семенова. Не отрицая важности переброски резервов в Сибирь, следует отметить также и то, что на огромном пространстве российского Дальнего Востока – от Забайкалья до Приамурья и Камчатки – других сколько-нибудь крупных формирований, необходимых для защиты Транссиба и поддержания власти Российского правительства по существу не было. Расчеты же на помощь союзных контингентов (подразделения японских, чешских и американских войск) не оправдывались, поскольку осенью 1919 г. среди иностранного командования все больше утверждалось мнение о невмешательстве в «русские дела» и о «недемократичности колчаковского режима»[1072].

После назначения на должность командующего войсками Приамурского военного округа генерала Розанова (18 июля 1919 г.) его официальным помощником стал Семенов, сохранив при этом должность Походного атамана Дальневосточных войск. Лидеры дальневосточного казачества укрепили свои полномочия, получив дополнительные должности в иерархии краевого управления. Приоритетным направлением деятельности в тылу становилось укрепление власти на местах и борьба с партизанским движением, и 29 августа Розанов назначил нового Войскового атамана Амурского казачьего войска полковника А. Д. Кузнецова на должность Уполномоченного командующего войсками Приамурского военного округа по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Амурской области и начальником Амурского военного района.

Приказом № 624 от 8 сентября 1919 г. по Амурскому казачьему войску это назначение уточнялось и конкретизировалось. Следует отметить, что к этому времени атаман Гамов отказался оставаться на посту атамана амурского казачества, и на 6-м Войсковом круге (21 февраля – 6 марта 1919 г.) его преемником был избран командир Амурского казачьего полка А. Д. Кузнецов. Показательно, что в прощальном приказе по войску (28 февраля 1919 г.) Гамов отмечал, что причины его отставки сугубо личные, а не политические интриги или разногласия: «После непрерывной почти двухлетней службы на благо родному войску я вынужден оставить Атаманскую булаву, ибо чувствую, что здоровье мне изменило. Невероятно тяжелые условия, при наличии коих мне пришлось работать, не прошли для меня бесследно. Будучи избранником 4-х войсковых Кругов, я прилагал все свои силы, все свое разумение, дабы поднять благосостояние войска и упрочить его положение. Уходя, я могу смело сказать, что оставляю моему преемнику уже налаженное дело, что на его долю выпадает лишь забота об улучшении его, а самое главное – уже сделано»[1073].

Семенов издал приказ о развертывании ОКО в Отдельную Уссурийскую атамана Калмыкова бригаду. А 2 сентября приказом генерала Розанова аналогичную Кузнецову должность получил и Калмыков, будучи назначенным Уполномоченным по охране государственного порядка и спокойствия в Хабаровском и Иманском уездах. Тем самым казачьи атаманы становились, по существу, единоличными распорядителями тыловой жизни в пределах предоставленной им компетенции по «охране порядка». В условиях борьбы с партизанским движением в крае эти полномочия могли быть использованы и в противовес структурам земского и городского самоуправления, а это не могло не вызвать обвинений в «реакционности».

Но нужно иметь в виду, что Российское правительство адмирала Колчака стремилось в это время не только к улучшению положения на фронте, но и к укреплению «вертикали» власти, не без оснований усматривая в дальневосточном казачестве одну из наиболее надежных социальных групп поддержки Белого движения. Помимо этого, Колчак рассчитывал на укрепление российского влияния в регионе, отличавшемся большим сосредоточением союзных военных контингентов (прежде всего японских и американских). В сентябре – начале октября произошло два вооруженных инцидента с союзниками: на Имане, где местной администрацией были задержаны «за вызывающее поведение», но затем отпущены два американских военнослужащих, и у Хабаровска, когда по приказу Калмыкова были обстреляны две китайские канонерки, пытавшиеся без разрешения русской администрации пройти по Амуру в Сунгари[1074]. Оба инцидента, равно как и произошедший в сентябре демарш союзной администрации, протестовавшей против усиления русского гарнизона Владивостока, вызвали безусловную поддержку со стороны Российского правительства и самого Колчака, считавшего действия иностранцев неправомерными.