Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Наверное, мы и оставим его именно сейчас. 15 сентября 1921 года советский трибунал приговорит генерала к смерти, и в тот же день приговор приведут в исполнение, но пока барон Унгерн ведет свой последний бой, как всегда в бою – он спокоен и собран, и только слишком часто, может быть, тянется к предложенной победителями коробке с дорогими трофейными папиросами… Простой и подчас даже простоватый русский «окраинный» офицер, всю свою жизнь боровшийся за Россию, он не прекращает борьбы и в такие минуты.

Он знает, что эта борьба не может окончиться.

А. С. Кручинин

Атаман Г. М. Семенов

Первый, поднявший Белое знамя борьбы,

Первый, восставший против неправой судьбы,

Первый, кто к битве, будучи так одинок,

Вырвал из ножен честный казачий клинок…

О ком эти строки, опубликованные в 1939 году в белоэмигрантском харбинском журнале? О ком-то из признанных основоположников и вождей Белого Дела, из генералов старой русской школы, о ком-то из тех, с чьими именами даже после десятилетий лжи и замалчивания нам все-таки легко связать понятия чести и благородства?

Об Атамане Семенове…

Но как раз этого человека мы привыкли воспринимать исключительно негативно! Ведь и в эмигрантской среде, которая только незнакомому с ней представляется единым антисоветским монолитом, фигура Семенова вызывала не просто различные, а диаметрально противоположные оценки – от восторженного пиетета до злобного, почти большевицкого по накалу, неприятия. «Белый хунхуз», «белый большевик», «атаман – Соловей-разбойник» – эти и подобные им ярлыки, щедрой рукой рассыпанные по страницам многих русских зарубежных изданий, в трогательном единодушии с советскими источниками рисовали образ примитивного и невежественного грабителя с большой дороги, и в этом хоре терялись – и голоса тех, кто видел Атамана совсем другим, и голос самого Семенова, а уж подлинные события Гражданской войны и вовсе оставались окутанными густым туманом. И потому сегодня непросто бывает отрешиться от расхожих представлений и ответить на вопрос, кто же все-таки такой был Григорий Михайлович Семенов, навсегда вошедший в историю Атаманом?

«Хунхуз»? «Соловей-разбойник»?

Или все же —

Первый поднявший Белое знамя борьбы…

Первый восставший против неправой судьбы…

* * *

Григорий Семенов родился 13 сентября 1890 года в поселке Куранжа Дурулгуевской станицы 2-го военного отдела Забайкальского Казачьего Войска; его отец, Михаил Петрович, был простым казаком. Третий сын в семье, на учение и воспитание которого родители вряд ли обращали особое внимание, Гриша значительную часть детства провел так же, как и большинство казачат, однако биография его уже тогда начинала приобретать и свои индивидуальные черты. Если, помогая отцу по хозяйству, он, наверное, не был «предоставлен сам себе», как иногда о нем писали, то в отношении образования (точнее, самообразования) эта оценка выглядит вполне справедливой. После окончания двухклассной поселковой школы поступить в единственную на все Войско и потому переполненную Читинскую мужскую гимназию Грише не удалось, и он, готовясь в будущем сдать экстерном за гимназический курс, с головой ушел в книги.

Такая страсть была для казачонка-караульца, пожалуй, исключением из общего правила. С присущей самоучке жадностью он «читал вообще все, что попадет под руку, причем его никогда нельзя было видеть на поселковых развлечениях». О методичности, систематичности и разборчивости здесь говорить, очевидно, не приходится, зато широта интересов мальчика была неимоверной и простиралась вплоть до палеонтологии и археологии, побуждая его к любительским раскопкам. Первым, если не единственным, в Куранже стал он выписывать газету и под влиянием известий с театра Русско-Японской войны избрал для себя не просто военную, но именно офицерскую карьеру.

Сдав экзамены за полный курс гимназии, Григорий 1 сентября 1908 года зачисляется в Оренбургское казачье юнкерское училище. При отъезде из дома Семенов обещал матери не пить и не курить, и, как рассказывала много позже дочь Атамана, «это обещание он выполнил неукоснительно: не курил и не пил на протяжении всей своей жизни. Даже на фронтах первой мировой и кровавой гражданской войны, где, казалось бы, было простительно отвести душу, он не изменил своему слову» (даже если считать это свидетельство чересчур категоричным, в его свете все же начинают по-иному восприниматься бытовавшие россказни о кутежах и разгуле, якобы окружавшем семеновскую ставку в годы Смуты).