Белое движение. Исторические портреты. Том 2

«Но чехи обладают подавляющим численным превосходством!» Приводится обычно даже официальная цифра: по состоянию на 21 мая в пяти военных округах (Восточно-Сибирском, Средне-Сибирском, Западно-Сибирском, Приуральском и Приволжском) у Советов якобы числилось лишь 4 539 бойцов. Лукавая цифра! Ведь этот подсчёт совершенно не учитывает поголовно вооружённые коммунистические ячейки, органы и отряды ЧК, то, что именно в эти дни по всем станциям и городам развернулась широчайшая мобилизация в Красную Гвардию военнопленных немцев и мадьяр, наконец, тот факт, что в руках местных Советов имелись значительные запасы оружия (в том числе и отобранного у чехословаков). А с другой стороны? Из общего числа примерно в 35 тысяч человек, владивостокская группа чехов в 14 тысяч первоначально в выступлении не участвовала. Остаётся 21 тысяча. Но по договору они имели на всех лишь 2 100 винтовок и 21 пулемёт! Да, указывают, что «огромное количество» оружия чехи везли незаконно, сверх оговорённой нормы. Однако следует учесть, что это могло касаться только винтовок; пулемётов (которые якобы были спрятаны между стенками вагонов в разобранном виде) можно было утаить не более одного-двух десятков. Орудий же во всём корпусе не было ни одного! Это ли те преимущества, о которых нам постоянно твердят?

«Но у чехов, - говорят нам, - были сильные, сколоченные части, обладающие опытом мировой войны». Разберёмся и в этом. В сражении под Зборовом приняли участие три с половиной тысячи чешских легионеров, и примерно столько же ещё - в боях под Бахмачом. Если же говорить о «сколоченности» частей, то девять десятых из них были созданы осенью 1917 года и «сколачивались» уже в эшелонах, идущих на восток, в обстановке, мягко говоря, не слишком способствующей проведению регулярных занятий и оттачиванию боевых навыков. Но ведь чехи, бывшие военнопленные, имели опыт боев ещё в составе австро-венгерской армии? Да, в точности такой же, как и «интернационалисты» немцы и венгры из красных отрядов! Так что, как видим, у большевиков при внезапном одновременном ударе были все основания рассчитывать на быструю и относительно лёгкую победу над «мятежниками» (особенно в случае, если те не сразу догадаются, что находятся уже в состоянии «мятежа»).

Но как же тогда получилось, что события, которые подготавливались красными как лёгкая военная прогулка, обернулись для них столь сокрушительной катастрофой? Прямо скажем, большевики переоценили свои силы. Скорее всего, расчёт делался на то, что до боев дело не дойдёт и корпус прекратит существование по приказу сверху, со стороны податливых членов «Отбочки». Утерян был и фактор внезапности, местные Советы «спугнули» чехов преждевременными грубыми действиями. Огромным преимуществом чехов был их командный состав. Занявшие должности командиров полков чешские младшие офицеры с 1914 года прошли отличную боевую школу в качестве разведчиков, они-то 25 мая и повели за собой доверявших им солдат. Конечно, подавляющая часть младших офицеров не имела достаточных знаний для командования полками и дивизиями, но они привыкли принимать самостоятельные ответственные решения и были как нельзя лучше подготовлены для полупартизанских действий, которые и развернулись по всей железнодорожной магистрали. К тому же, несмотря на травлю русского командного состава, в рядах чехов оставались ещё такие блестящие русские офицеры, как подполковники Войцеховский и Ушаков.

Но главное, чего не учли красные - это той степени ненависти, которую питало к ним население Сибири. Ещё до появления чехов по всем городам создавались подпольные офицерские организации. Они были слишком малочисленными, чтобы суметь самостоятельно свергнуть Советскую власть, но с первого же дня выступления примкнули к чешским частям, сразу же удвоив их силы. Остальное же население, хотя и настроенное не столь решительно, в подавляющем большинстве проявляло откровенные симпатии скорее к иностранцам-чехам, нежели к «своим» большевикам. Ярчайшее свидетельство тому - помощь железнодорожных рабочих и служащих, благодаря которым пресловутая телеграмма Троцкого по большей части попала не в руки местных комиссаров, а к Чечеку, Войцеховскому, Гайде и другим командирам чешских эшелонов...

Но вернёмся к тому моменту, когда утром 25 мая Гайда получил на вокзале Ново-Николаевска роковую телеграмму. Как вспоминал сам Гайда, он ни на минуту не сомневался, что это означает войну, и решил немедленно выступать на свой страх и риск, не дожидаясь условленной даты 27 мая. Несомненно, это было самое важное решение в его жизни.

Первым делом он собрал подальше от посторонних глаз, за водокачкой, импровизированное совещание офицеров своего полка и разъяснил им своё решение: всем эшелонам свергать Советскую власть на местах и стараться как можно скорее соединиться друг с другом. Офицеры поддержали его единогласно. Теперь необходимо было довести решение до сведения командиров остальных подчинённых ему эшелонов.