Белое движение. Исторические портреты. Том 2

Оно не заставило себя ждать. За время половодья красные успели сосредоточить против левого фланга Западной “Армии свою ударную группу под руководством М. В. Фрунзе, и 28 апреля она перешла в наступление, которое Ханжину парировать оказалось уже нечем. В результате Западная Армия быстро покатилась назад. Логично было бы ожидать, чтобы помощь соседям оказала победоносная Сибирская Армия, причём как можно скорее. Но Гай да и не думал об этом.

Он, к сожалению, в этот момент откровенно радовался неудачам соперника и, не обращая внимания на угрозу с юга, спокойно продолжал своё собственное наступление. К 10 мая войска Сибирской Армии вышли на линию рек Вятка, Вала и Чепца и подступы к городу Глазову.

Гайда в это время находился на вершине своего могущества. А поскольку его гипертрофированное честолюбие искало, в том числе и чисто внешнего, выхода (Гайде всегда была свойственна изрядная доля позёрства), то порой складывались довольно комичные ситуации, зафиксированные очевидцами. Так, уже упоминавшийся барон Будберг и генерал Сахаров, прибывшие в свите Колчака в Екатеринбург 8 мая, вспоминали о встретившем их почётном карауле из «Бессмертного батальона имени генерала Гайды», с вензелями «ББИГГ» на погонах, и личного конвоя генерала «в фантастической форме, что-то среднее между черкеской и кафтаном полковых певчих». О последних генерал К. В. Сахаров, по его словам, имел с Гайдой следующий примечательный диалог:

«— “Что это за часть, генерал?” - спросил я, показывая на всадников в коричневых кафтанах, расшитых галунами.

   - “То мой конвой”.

   - “Что за оригинальная форма на них. Сами придумали?”

   - “Нет, та форма, генерал, исторична”.

   - ?!

   - “Ибо всегда в Руссии все великие люди, ваш Император и Николай Николаевич[5], все имели коуказский конвой. Я думаю, что если войти в Москву, то надо иметь тоже такой конвой”.

   - “Что же, они у вас с Кавказа набраны, коуказские люди?”

   - “Нет, мы берём здесь, только тип чтобы близко подходил к коуказскому”».

А Будберг вспоминал ещё и «Гайдовские гербы с тремя поверженными императорскими и королевскими орлами». Всё это свидетельствовало уже о поистине «царских» амбициях, которые мирно уживались в душе Гайды с «демократическими взглядами». Колчак, по-видимому, относился достаточно спокойно к этим выходкам, которые так шокировали других. Вспоминали также, что Гайда раздачей продуктов, материалов и пособий снискал себе немалую популярность среди жителей Екатеринбурга, а также о том, что он в это время был уже довольно близок с эсерами. К сожалению, последнее тоже было правдой.

Гайда показал Колчаку на параде части Ударного корпуса, только что сформированные и совершенно сырые. Они, по мнению Будберга, были способны пройти церемониальным маршем перед Верховным Правителем, но не встретить удар превосходящих сил красных, а ведь это был последний резерв Сибирской Армии. Но, несмотря на это, Гайде удалось на следующий день на совещании уговорить Колчака разрешить ему предпринять наступление на Глазов. Затевать его, когда за Камой быстро собирались красные резервы, было непростительной ошибкой, и вина за неё целиком ложится на Гайду. Он, несомненно, надеялся, что своей новой победой и взятием Вятки отвлечёт на себя все резервы большевиков. Но направление на Вятку уводило лучшие войска далеко к северу, одновременно подставляя их тыл удару со стороны Камы.

Именно так и поступил командующий советской 2-й армией В. И. Шорин, 25 мая перешедший в контрнаступление. 2 июня пал Сарапул, 7-го был оставлен Ижевск, а 11-го - Воткинск. Южная группа Вержбицкого была вновь отброшена за Каму. С нею вместе уходили десятки тысяч беженцев, пополнивших вскоре ряды Ижевской бригады и Боткинской дивизии. В резерве же у Гайды оставались лишь недоформированные части Ударного корпуса. В конце мая они были выдвинуты на фронт, чтобы прикрыть разрыв с Западной армией, но, как это и можно было ожидать, в первых же боях потерпели поражение и в беспорядке отошли за реку Белая. На Вятском направлении продолжались ожесточённые бои; 2 июня был освобождён город Глазов, но это не могло уже оказать никакого влияния на общее развитие обстановки. 13 июня город был опять оставлен. Общее отступление захлестнуло Сибирскую Армию.