Белое движение. Том 1

В Быховском заключении находились вместе с Корниловым около двадцати арестованных генералов и офицеров. Записи, сделанные в это время Сергеем Леонидовичем, говорят о настроении узников: «Зачем нас судят, когда участь наша предрешена! Пусть бы уж сразу расстреляли… Люди жестоки, и в борьбе политических страстей забывают человека. Я не вор, не убийца, не изменник. Мы инако мыслим, но каждый ведь любит свою Родину, как умеет, как может: теперь насмарку идет 39-летняя упорная работа. И в лучшем случае придется все начинать сначала… Военное дело, которому целиком отдал себя, приняло формы, при которых остается лишь одно: взять винтовку и встать в ряды тех, кто готов еще умереть за Родину».

Быховские узники были освобождены распоряжением последнего Верховного Главнокомандующего генерала Н. Н. Духонина, поскольку дальнейшее пребывание в Быхове грозило им расправой, которой вскоре подвергся сам Духонин. Утром 19 ноября генералы Деникин, А. С. Лукомский, И. П. Романовский и Марков отбыли на Дон (Корнилов двинулся ночью во главе Текинского конного полка), где в это время уже находился генерал М. В. Алексеев. Ехали по одному или по два, переодетыми. Марков искусно играл роль денщика при «прапорщике» Романовском. Деникин записал свои впечатления от встречи с Романовским и Марковым в Харькове: «Марков – денщик Романовского – в дружбе с “товарищами”, бегает за кипятком для “своего офицера” и ведет беседы самоуверенным тоном, с митинговым пошибом, ежеминутно сбиваясь на культурную речь. Какой-то молодой поручик, возвращающийся из отпуска в Кавказскую армию, посылает его за папиросами и потом мнет нерешительно бумажку в руке: дать на чай или обидится?»

* * *

В Добровольческой Армии генерал Марков развернулся во всю ширь своей натуры. Если поля сражений Японской и Первой мировой войн принесли ему заслуженную боевую славу, то в 1-м Кубанском походе имя Маркова стало поистине легендарным, рассказы о его безрассудной храбрости, блестящем исполнении военных задач любой сложности передавались из уст в уста. «Белый Витязь», «Бог войны», «Ангел-хранитель» – это только некоторые из эпитетов, которых он был удостоен. «Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России», – этому своему выбору Сергей Леонидович остался верен до смерти. И хотя он погиб в самом начале Гражданской войны, его имя стало одним из символов Белого движения. По словам Деникина, «в его ярко индивидуальной личности нашел отражение пафос добровольчества, свободного от темного налета наших внутренних немощей, от разъедающего влияния политической борьбы. Марков всецело и безраздельно принадлежал армии. Судьба позволила ему избегнуть политического омута, который засасывал других.

…И когда в горячие минуты боя слышался его обычный приказ “Друзья, в атаку, вперед!” – то части, которыми он командовал, люди, которых он вел на подвиг и смерть, шли без колебаний, без сомнений…Суровая и простая обстановка первых походов и в воинах, и в вождях создавала такую же упрощенную, быть может, военную психологию Добровольчества; одним из ярких представителей ее был Марков. “За Родину!” Страна порабощена большевиками, их надо разбить и свергнуть, чтобы дать ей гражданский мир и залечить тяжелые раны, нанесенные войной и революцией. В этом заключалась вся огромная, трудная и благодарная задача Добровольчества…Конечно, Маркова, как человека вполне интеллигентного, не могли не интересовать вопросы государственного бытия России. Но напрасно было бы искать в нем определенной политической физиономии – никакой политический штамп к нему не подойдет. Он любил Родину, честно служил ей – вот и все».

24 декабря 1917 года Марков был назначен начальником Штаба Командующего Добровольческими войсками, а с января 1918-го принял должность начальника Штаба 1-й Добровольческой дивизии. На него легла обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность. «Он требовал минимальную численность штабов и при том соответствия их численности частей. Он боролся с “канцелярщиной” и требовал дела. Он был грозой “штабной психологии”, за что его не любили одни, но полюбили и оценили все рядовые добровольцы, чувствуя в нем близкого им по духу начальника». Сергей Леонидович часто навещал добровольческие части, стараясь вселить уверенность в победе и в возрождении России. С Михайловско-Константиновской юнкерской батареей он встречал Новый год (вспомним, что в Константиновском артиллерийском училище он учился, в Михайловском артиллерийском – преподавал). «Он пришел в помещение батареи, где еще не были вполне закончены приготовления к встрече:

– Не смущайтесь! – сказал он юнкерам. – Я могу быть полезным и при накрывании стола.