Белое и черное

Ей все же удалось нащупать оброненный нож. Схватившись за рукоять, она вскочила с пола, переполненная дикой злобой. Она готова сразиться с этой мерзкой птицей!

Джо продолжал бросаться на нее, целясь в правый глаз.

— Иииии…

С большим трудом ей удалось уберечься от очередной атаки, но, растеряв самоуверенность, она опять уронила нож и застыла, прикрывая лицо руками.

— Джо, Джо! Ну-ка, успокойся!

Когда Киёми узнала в ворвавшемся из комнаты в кухню человеке сыщика Симуру, у нее еще сработал инстинкт спасения. Зажимая рукой кровоточащий глаз, она бросилась в прихожую. Но при виде еще двух фигур, влетевших в квартиру со стороны лестницы, она в ощущении собственного позора лишилась последних сил. Киёми обреченно замерла на месте. Перед ней грозно высился мокрый от дождя Эномото Кэнсаку.

Сыщик Симура надел на Киёми наручники. Ее безжалостно искалеченный глаз заставил Кэнсаку и Сабухиро содрогнуться. Джо на удивление быстро угомонился.

До Киёми, словно во сне, донеслось ворчанье сыщика Симуры:

— Предвидел я что-то подобное, устроился в комнате караулить, да вот незадача — прямо в шкафу и задремал.

Что же, если все так и было, то свой последний раунд Киёми проиграла вороне.

Эпилог

Стояла поздняя осень.

На пустыре, где в самом начале нашего повествования поэт S.Y. обнаружил мираж, трудились бульдозеры и экскаваторы. Начиналось очередное строительство.

Живущий отшельником на краю города поэт еще не знал, что именно здесь появится. Но он несомненно печалился, потеряв уголок, где можно свободно гулять в одиночестве.

Однако отшельникам тоже свойственно любопытство. Услыхав от Киндаити Коскэ, что виднеющийся отсюда жилой массив и есть тот самый Хинодэ, так взбудораживший недавно общественность, поэт от удивления широко открыл глаза.

— Я и сам, — неуверенно начал он, — с большим вниманием читал в газетах про то дело. Но мне и в голову не приходило, что Хинодэ — это тот самый район, который виден отсюда. А уж тем более, что вы имеете к этому происшествию отношение.

Такое с ним случалось всегда, и Киндаити Коскэ не мог не улыбнуться рассеянности своего друга.

— Я звонил вам из полицейского управления прямо в тот вечер, когда все закрутилось. Но у вас как раз тогда открылось горловое кровотечение…

— Да-да, в тот день был первый матч «Нихон сиридзу». Я сидел у телевизора, и вдруг началось.

Для старого поэта не существовало понятия возраста — он всегда увлекался, как ребенок. Киндаити Коскэ это было известно.

— Да уж, — S.Y. виновато улыбнулся. — А кстати, я слышал, что нашелся художник Мидзусима. Кажется, он в очень тяжелом состоянии?

Художник был обнаружен вечером 7 ноября, в тот же день, когда арестовали Киёми. На станции Акабанэ он неудачно соскочил вниз с платформы, напоролся на железный прут, который страшно разворотил ему живот, и в бессознательном состоянии был доставлен в больницу. Только там выяснилось, что это Мидзусима.

— Его тоже можно пожалеть, — серьезно заговорил Киндаити. — Сотрудник полиции, отвечавший за расследование, считает, что это неудовлетворенный тип. Потому он и проявлял такой интерес к личной жизни других. Точнее, излишний интерес. Занялся сочинительством анонимок, а тем временем вон что вышло! Перепугался, решил скрыться… Да и несчастье на станции с ним произошло потому, что он с перепугу принял какого-то пассажира за полицейского. Рванул с платформы вниз, полетел кубарем, и вот результат. Говорят, выживет, но останется калекой.

К счастью, тот самый холм, который облюбовал когда-то поэт, еще не сровняли с землей. S.Y. побрел вверх, Киндаити следом за ним. Семена травы густо липли к его хакама.

— Я вот не очень понял из газет, — добравшись до вершины, поэт присел на пожухлую траву, видно, хотел перевести дух. Сегодня с ним не было любимицы Капи. Прогулки с собакой ему строго-настрого запретили. — Самую первую анонимку написала та девушка Киёми?

— Да, — Киндаити Коскэ уселся рядом. Прямо перед ними виднелся квартал Хинодэ. — Ей не понравилось, что муж ее покойной тети женится на молодой женщине. Жить в маленькой квартирке с новобрачными тяжко. В какой-то степени она, затевая разорвать их помолвку, защищала себя — боялась, не выбросят ли ее из дома. Но ее подстегивало еще и что-то сродни ревности. Тетя была старше своего мужа, а теперь его избранница оказалась на двенадцать лет моложе. Мне кажется, те чувства, которые испытала бы тетка, будь она жива, приняла на себя ее племянница.

— А все-таки, зачем она и себя облила грязью?

— Как говориться, режешь шкуру — порежешь и мясо. Это был наиболее эффективный прием, чтобы разорвать помолвку, да еще и надеялась, наверное, что если представить себя жертвой, то на нее не падет подозрение.

— Какая страшная девушка, не так ли?

— Страшная, — мрачно отозвался Киндаити, и оба помолчали. Поэт какое-то время рассеянно сбивал тростью осеннюю траву, а потом снова заговорил:

— А ведь то самое письмо в итоге ударило и по ней самой, так?

— Вот именно. Поговорку можно и не напоминать: не плюй в небеса… Так и вышло.

Извинившись, Киндаити закурил и продолжил: