Белое и черное

— Пока еще ничего конкретного. Вар наконец-то сняли, к экспертизе приступили. Ну-ка, гляньте-ка на меня, сэнсэй! Прискорбный видок, да? — жалостливо обратился тот к Киндаити и, разведя руки, продемонстрировал перемазанную варом одежду.

Да уж, супруга слезами обольется, дома шуму будет!

— Ого! Ну спасибо тебе за труды. Так что там, как лицо?

— Да никак. Тут уже ваша область начинается — труп без лица!

— Что, действительно совсем ничего? — спросил Тодороку.

— Абсолютно. Лица вообще как такового не осталось. Сгорело напрочь, до мяса.

— А причина смерти, время?

— Причина смерти — удушение. Похоже, чем-то вроде шнура ее задушили. Тут, к счастью, следы сзади на шее сохранились, куда вар не попал. Но все подробности — только после результатов вскрытия.

— Время преступления?

— Сказали, что скорее всего где-то в районе десяти вечера плюс-минус час.

Десять вечера плюс-минус час — в это время и господин Итами приходил в Хинодэ, и сильно выпивший муж Дзюнко направлялся в «Одуванчик».

— Кстати, сэнсэй!

— Да?

— Тут одна нестыковка выходит.

— Что такое?

— Помните, там, наверху, в комнате на ковре Эма-кун пятно крови обнаружил, мы еще подумали, что это кровь жертвы? Так вот у нее оказалась группа крови А, а на ковре — группа В. Впрочем, эта нестыковка может нам добрую службу сослужить. Вероятно, это кровь преступника.

Пауза

При всем своем интересе к чемпионату «Нихон сиридзу» поэт S.Y. сумел посмотреть только первую встречу.

У поэта были каверны в легких. Стоило чуть переусердствовать, и открывалось кровотечение. Болезнь была хроническая в полном смысле этого слова: она сопровождала его уже почти тридцать лет, наиболее проявляясь в преддверии весны и в начале осени.

Этим летом он скрывался от жары в краях Синсю и полагал, что ему удалось прилично укрепить свой организм, но по возвращении в Токио последние знойные дни подорвали его здоровье и уложили в постель. Потом ему стало лучше, он начал вставать и еще через пару-тройку дней даже позволил себе выходить на улицу, ограничиваясь, впрочем, прогулками по саду, но в известное читателю утро отправился с собакой смотреть небо над Кавасаки, и вот это-то его и подвело.

Некрупная, но достаточно шустрая собачонка таскала его за собой около часа, и это значительно повредило легким. Следя по телевизору за чемпионатом, поэт почувствовал, как что-то подступило изнутри к горлу, и сплюнул на бумажку сгусток крови.

Дело было привычное, так что ни он сам, ни домашние особого беспокойства не проявили. Надо немедленно лечь в постель и сохранять полный покой. Ему прописали кровоостанавливающее, но самое лучшее лечение в такой ситуации больному было известно лучше, чем врачу. Постельный режим и покой до тех пор, пока не прекратится кровохарканье, то есть, примерно неделю.

На этот период, разумеется, запрещалось все, чреватое волнениями, — включая газеты и радио, не говоря уж о телевизоре. Короче, до полного исчезновения признаков крови во рту господин S.Y. должен был полностью изолировать себя от внешнего мира.

В тот вечер, когда поэт свалился, раздался звонок от Киндаити Коскэ. Он сообщил, что находится неподалеку в местном полицейском управлении и хотел бы зайти, но домашние объяснили ему ситуацию, и визит был отложен.

Процесс выздоровления, который обычно занимал неделю, на этот раз длился десять дней.

В то утро, когда S.Y. принялся за газеты, первые полосы были сплошь заполнены сообщениями о роспуске нижней палаты парламента.

Поэт попросил себе все газеты, начиная с первого дня болезни, то есть с двенадцатого числа, и начал просматривать по порядку первые страницы. Закончив с ними, он также по порядку приступил к изучению страниц, посвященных социальным новостям. Из них он и узнал о странном убийстве в жилом районе Хинодэ.

По рассеянности, — а господину S.Y. она всегда была свойственна, — он не обратил внимания на то, что речь идет о том самом месте, где ему совсем недавно явился мираж.

Тем не менее, это происшествие завладело вниманием поэта: труп извлечен из-под расплавленного вара, лицо жертвы уничтожено! Его остро заинтересовало то обстоятельство, что и сегодня, пятнадцатого октября, то есть спустя две недели после преступления, нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что жертвой является Катагири Цунэко.

Господину S.Y. случалось обсуждать с Киндаити Коскэ различные литературные приемы детективного жанра.

Одним из таких приемов, рассказывал ему Киндаити, является «труп без лица». В таких детективах фигурирует тело, которое в силу каких-то обстоятельств невозможно точно идентифицировать — либо отрезана голова, либо лицо облито серной кислотой, либо еще что-нибудь в этом роде. В подобных детективах, говорил Киндаити, как правило, в конце концов выясняется, что тот, кого с самого начала считали лишь жертвой, сам тоже был преступником.

— Но ведь постоянный читатель детективов тогда сразу сообразит, что убитый — преступник!

— Разумеется. Насколько я понимаю, мастерство писателя-детективщика в том и заключается, чтобы накрутить еще уйму всего и хорошенько заморочить голову читателю.