Белое отребье

– Все, что я знаю – так это то, что когда все рушится к чертям, медсестры становятся героями. Они протягивают руку помощи, а взамен им подсовывают мыльную жвачку и футболистов. С ними не возникает вопросов о деньгах, да? Врачи и медсестры делают это, потому что хотят помогать людям. Они, и еще учителя, которые имеют дело со всеми маленькими сопливыми хулиганами, а те пытаются разрушить им жизнь.

– Да ебанись ты, – сказал игрок в бильярд. – Ты достаточно доводил учителей, когда сам учился в школе.

– Я знаю, что доводил, и я был неправ, ведь правда? Мелкий боец за справедливость. Я хотел бы вернуть время вспять и все изменить, но я ведь не могу, да? Что сделано, то сделано. Тогда меня не интересовала учеба, сейчас интересует.

Руби представила Хромо, сидящего с Салли, серьезно настроенного, и снова думала, каким она себе его представляла, стареющий ребенок с обочины, говорящий об абстрактных понятиях, и весь этот бред сносит тебе голову, потому что слишком много моторного топлива, надо это называть реактивным косяком, и было причудливо – подгонять лица под имена, голоса, идеи, и так же с Чарли, да, она была в его музыке, не думала, что надо говорить о жизни, они оба знали, о чем эта жизнь, он мог выглядеть как угодно, с тремя глазами и одной ногой, ее никогда не волновал лощеный мир красивых людей в сверкающих одеждах, то, что ты есть, – это больше, чем внешность, это там, внутри, в органах, но все движется быстро, сдвигается, и ни один день не похож на остальные, у людей свои взлеты и падения, каждый человек занят тем, что что-то делает, даже если ты этого не видишь, каждый мозг занят, миллионы электрических импульсов выстреливают мнениями, видениями, она все это любила: и вкус выпивки на языке, и стук бильярдных шаров в нескольких футах от нее, запах паба и его клиентуру, цвет комбинезона человека, находящегося рядом, запах чипсов, положенных рядом с гамбургером, рядом с пепельницей, полной смятых окурков, тлеющих в костре, сосиски, и кашу, и марионеток.

– Ты здесь, Дел? – позвал кто-то.

– Дерек. Я Дерек, а ты хуй-задрот. Я тебя, блядь, в минуту уделаю.

– Извини, Дел.

Руби смотрела, как он прошел к подставке и взял кий, догадывалась, что ему нравится внимание, и он искал мел, а потом натирал конец, показывая профессиональный подход, теперь он выглядел напыщенным, и она понимала, почему все остальные звали его Дел Боем, думала, такой ли хороший у него стафф, как говорит Чарли, какого рода порно он продает, Дерек поднял брови и прекратил натирать кий, потому что мел искрошился. Он приблизился к столу и наклонился вперед, разбил шары, специальный удар, который раскатывает шары по столу. Хромо встал и взял свою кружку, подошел посмотреть поближе, оставив Руби вдвоем с Чарли, он был предусмотрителен, и кто-то еще, кто только пришел, приблизился к Чарли и протянул связку ключей, прошептал что-то ему на ухо, похлопал его по спине и удалился.

Руби допила напиток.

– Хочешь еще? – спросила она.

– Нет, пойдем, мы поедем еще в одно место, где сможем поговорить. Ты хотела в отпуск, так что мы сбежим вместе.

Она засмеялась и помахала на прощание всем остальным, последовала за ним через паб, ее рука в его руке, мусорщик целовал свою модель, Боб допил пиво и засмеялся, наклонив голову вниз.

– Привет, Руби. Никогда тебя здесь не встречал.

На улице было влажно, вода висела в воздухе, и она пошла за Чарли через дорогу к фургону, представляя себе солнечный пляж, ей хотелось знать, куда они едут. Он открыл дверь и влез внутрь, перегнулся и открыл пассажирскую дверцу, Руби вскарабкалась в эту сауну, которой требуется хорошая уборка, Чарли наклонился вниз и отбросил назад пластиковые чашки и картонки, уронив кусок чего-то на пол, и теперь она смотрела вперед, на панель машины, месиво окурков и кассет, пара зеленых бутылок, из которых он пил на обратном пути из Кале, огромными глотками пил «Стеллу», и хотя было душно с этой грязью и сажей на ковре, гравием на рубцах половиков, здесь был запах Чарли, тот же самый, который она почувствовала, когда он лежал в больнице, Чарли Париш прошел сквозь дезинфицирующую жидкость, и этот запах заставлял ее по каким-то причинам думать о деревьях, целительном со сладкой ноткой, может, это его дезодорант, и он просто мальчишка, который растет и не может бросить свои игрушки, его музыка – это его хобби, он не заслужил, чтобы ему порезали лицо, и в то же время она знала, что напавшие на него тоже мальчишки, которые растут, они где-то потеряли нить и зашли слишком далеко, испортили игру, и все это было игрой, вертолеты над головой, и DTI, и команда бунтовщиков, хулиганящих на обочинах, каждый играет свою роль.

– Куда мы едем? – спросила она.

– Я беру тебя на каникулы, ты же сама хотела.

– Нет, правда, куда мы едем?

– Подожди и увидишь.

Руби передернула плечами и посмотрела назад, на паб, они ехали быстро, маленькие окошки, в которых ничего не видно, дверь распахнута и зафиксирована.

– Я хочу показать тебе этот «Кадиллак».

Руби не могла понять, о чем речь.

– «Кадиллак», который я хочу купить.

Руби кивнула.