Белое Пёрышко

— Поймал! Поймал! — закричал знакомый голос. — Дядя Петя, где колечко? Арсик, смотри, дядя Петя покажет, как это делается.

— Спускай западню на землю, — отвечал густой бас. — И не кричите, он и так перепугался.

Белое Пёрышко и правда был еле жив от страха. Чуть дыша, он прижался в уголок клетки. Но вот одна рука открыла дверцу западни, а другая охватила и вынула его так осторожно, что ни одно пёрышко не помялось.

— Вот колечко, — продолжал дядя Петя. — На нём надпись, видишь— Москва. И номер. На зимовке, в далёкой жаркой стране, может быть, этого зяблика поймает кто-нибудь и нам напишет. Вот мы и узнаем, куда наш бродяга зимовать летает. Понятно? Теперь смотри: надеваю ему колечко на ножку. Зажимаю, чтобы держалось. Всё! Лети, глупышка!

Рука разжалась. Белое Пёрышко пулей взлетел вверх и исчез. Он мчался в диком ужасе, едва не разбиваясь о ветки, метался вправо, влево, вверх, вниз, чтобы увернуться от того, что держало его за ногу.

Измученный, он опустился на какую-то ветку. Попробовал клюнуть колечко. Держится крепко. Но боли нет. Может быть, не очень опасно?

Наконец Белое Пёрышко успокоился и вернулся в свой сад, на свою осину, к жене и детям.

Незаметно подкралась осень. Уже и вторые птенцы выросли и покинули гнездо. Отдельные семьи зябликов соединились в стайки и теперь не отличали своих от чужих. Белое Пёрышко больше не пел и не дрался: не стало гнезда, которое нужно было защищать. И мать забытых птенчиков исчезла, улетела ца зимовку в дальние края — самки зябликов всегда улетают первыми.

Было ещё тепло, и в полях было много еды, но Белое Пёрышко чувствовал какое-то странное беспокойство. Что-то звало, манило прочь от родных знакомых мест. Это же чувствовали и другие зяблики. По ночам, точно по чьему-то приказу, то одна стайка, то другая взлетала и устремлялась к югу. Они отправлялись зимовать в чужие страны за много тысяч километров.

Белое Пёрышко летел в стайке самцов. Летят ли с ним его дети, которых он летом так самоотверженно кормил и охранял? Об этом он не задумывался. Он просто летел, потому что не мог не лететь.

Хищные птицы тоже пробирались на юг, на зимовку. По дороге они подстерегали перелётных птиц. Поэтому мелкота — певчие птички летели ночами. Днём в защищённом уголке можно и отдохнуть и поклевать что придётся.

Зябликов было много в начале пути, весёлая стайка летела в беспорядке, кто как хотел. Кто не мог угнаться за другими, отставал и терялся. Но Белое Пёрышко был всегда впереди, сильные крылья несли его всё дальше и донесли, наконец, до самого трудного места пути. Здесь кончалась земля, а впереди синело огромное море. Дальше отдыха не будет до другого берега. Другой берег — это Африка, а море — Средиземное море. Кто не сможет долететь до другого берега — опустится, теряя силы, в его голубые волны. Если же пичужек над морем захватит буря, волны из голубых станут чёрными и вынесут на берег Африки тысячи маленьких утонувших путешественников. Там найдётся, кому их подобрать. Но и на этом берегу и на том бессердечные люди поджидают измученных, полуживых птичек: ловят сетями, стреляют, а то и протягивают проволоку и пускают по ней электрический ток. Птицы доверчиво садятся на проволоку отдохнуть и погибают от тока.

Хорошо, что Белое Пёрышко и другие зяблики ничего об этих ужасах не знали. Они радостно рассыпались по деревьям сада. Это была их последняя остановка. Дальше — море и Африка.

Зяблики хлопотливо и весело устроились на днёвку. На деревьях зреют не яблоки, а апельсины. Не всё ли равно? Хватило бы червяков да зёрнышек. А вот и бабочка, до чего же аппетитная! Белое Пёрышко сорвался с ветки и стрелой помчался за ней. Но та перепорхнула через каменную ограду сада — на дорогу. Ну нет, не уйдёшь! Миг — и бабочка оказалась в клюве маленького охотника. Но в следующий миг чья-то лёгкая тень промелькнула над дорогой. Белому Пёрышку не надо было оглядываться. Он хорошо знал, чья это тень и что дальше случится, если он теперь, сейчас же, не найдёт спасительного укрытия.

Мёртвая бабочка, кружась, полетела на дорогу — до неё ли теперь! Белое Пёрышко быстрым поворотом вывернулся из-под смертоносных когтей, но путь назад, в сад, закрыт, впереди дорога, гладкая, ровная, без единого кустика по краям.

— Смотри, ястреб ловит пташку. Ну, ей не уцелеть!

Это сказал один маленький итальянец другому. Они сами шли с птичьей ловли и несли сетку, полную мелких перелётных пташек. У нас в стране вряд ли кто согласится позавтракать жареным соловьём или зябликом. Итальянец этого не стыдится.

Мальчуганы с интересом наблюдали за охотой.

Ястребок заставил повернуть Белое Пёрышко от садовой ограды и теперь гнал его, задыхающегося, измученного, по открытой дороге. Сердце зяблика готово было разорваться, маленькие крылышки уже три раза выносили его из-под страшного броска хищника, но тот гнал его дальше и дальше, а раскалённая пыль дороги слепила глаза, дыхание перехватывало.

Мальчики были уже близко.