Белое Пламя

— Жаль мы о вас не знавали. Так бы сразу обратились за помощью.

Охотник на монстров вернулся, держа под мышкой тряпку с завернутым предметом.

— Отдай ему вторую половину аванса, — сказал Франциск старосте. — Сорок золотых соверенов. В одиночку я бы не справился.

— Мне не нужны деньги, — отрезал Виллен. — Что ты принес?

Охотник показал кинжал, который ничем не отличался от большинства других, встречавшихся в марбелльских королевствах. Потертый, с царапинами. Таких везде полно.

— Выглядит не внушительно, да. Кинжал принадлежал святой Арине, которая вовремя молитвы в Великом храме Пророков подверглась нападению злого духа. Он вселился в нее, пытаясь подчинить своей воле, но многодетная мать, найдя силы, пронзила себе сердце, убив себя и заодно нечестивого, иначе дух руками женщины задушил бы ее детей. Не знаю, поможет ли это против твоего противника, но мертвецы кинжала боятся, как огня. Можешь взять посеребренную саблю, которая помогла тебе, у нее тоже есть история. Есть еще…

— Возьму кинжал. — Виллену уже было все равно. Если нужно будет, он убьет летописца голыми руками. Ему нечего терять, семья ведь мертва.

— Так, тебя Виллен зовут?

— Да.

— Удачи.

Виллен пожал руку охотнику и, спрятав кинжал в рукаве вышиванки, отправился к форту. Когда он проходил рядом с домом Долорес, семья девочки окликнула его. Они упрашивали его остаться, он немногословно отказывался. Мелани все же осмелилась обнять его, несмотря на море крови.

— Не уходи, пожалуйста! Останься с нами! — Она не желала отпускать его. Слезы ползли по щекам девочки.

Виллен дотронулся до ее волос. «Она в безопасности. Почти моя Луиза, только младше. Возможно, в другой истории я бы остался с ними. Возможно, в другой».

— Мне пора.

— Куда ты идешь?! Снова в Ландо?! Зачем тебе туда идти?!

— Поблагодарить друга. Мелани, я не вернусь.

— Ты ведь хотел найти семью?! — Девочка словно не услышала его последнее предложение. — Давай мы их вместе поищем, но сперва тебе нужно обработать раны, нужен отдых!

— Их нет в живых.

— Что?..

— Их нет, Мелани. Все. Я гонялся за ложью, думая, что летняя пора когда-нибудь-то окутает меня, но так больше не может продолжаться. Так жить нельзя.

Он отошел от девочки. Мелани с печалью смотрела ему вслед.

— Прощай.

— Никогда не говори «прощай»! — закричала она ему вслед.

Когда он вошел в царство пихт, Мелани исчезла из взора. «Прости», — прошептал он, разглядывая томно качающиеся кроны. Башня форта подзывала его, как и мертвая Элла среди болотной воды. Виллен вспомнил ее. Сомневался, но теперь был уверен. Женщина приходила к матери, и они распивали вино, и сладкую воду, громко смеясь над непонятными ему шутками. Мираж былого. Объятия детства.

Виллен шел к главному поместью, ведущему в катакомбы. Мертвецы в форте послушно расступались перед ним. Никого из группы не видно. Все ли живы? Перед ним тела мизгирей и других неизвестных людей. Он надеялся, что в Вевите увидит Иордана, но хадриец пропал, как и другие.

Внутри горели факелы на стенах. Виллен подошел к спуску в подземелье. «Дэйн, возможно, все еще в библиотеке. Надо помочь ему выбраться».

— Виллен.

Позади стоял летописец с потерянным взглядом.

— Как ты… Ты все еще жив? Как это возможно? — недоумевал Града.

Он смотрел на Аеда, понимая, что причина всех бед так близко.

— Как только огонек справился, я перестал тебя оберегать. Раны должны были убить тебя. Почему ты еще жив?

Летописец умертвил жену и дочь в наказание за отказ отдавать душу. Он убил многих знакомых. Соглашение позволяло Граде влезать в сознание и затуманивать некоторые периоды жизни, но ненависть к инородному злу сохранялась всегда, и Виллен продолжал осознавать себя. Если бы он принял летописца, то перестал бы существовать, ничего бы не осталось.

— С тобой что-то не так. Мальчик, почему ты так смотришь на меня?

— Где Дэйн?

— Огонек сейчас среди друзей. Ему тяжело, но, думаю, он поправится. — Града подошел еще ближе, потрясенно разглядывая Виллена. — Нет, этого не может быть. Все это время я полагал, что ты человек… Мститель, выходящий из океана на плач, передо мной. Почему я был слеп?

Виллен молчал, глядя на расхаживающего летописца. Эта походка, это темное пальто такие знакомые. Существо представало в облике человека, которого Виллен когда-то знал.

— Ты хотел, чтобы я все забыл.

Града остановился.

— И тебе почти удалось. Зачем это нужно было? Почему я? Неужели все действительно из-за души?

— Ты подписал договор своей кровью. Я возвращаю тебе мать, а ты взамен отдаешь мне душу. Она должна была перейти ко мне после твоего сна в летнее время.

— Да, подписал. Только я тогда читать не умел, и все, что ты говорил мне, на бумаге оказалось совсем другим.

Летописец не ответил. Он не смог скрыть удивления.

— Мне семь лет было. Я искал маму, и ты воспользовался этим. Ни о какой честной сделке и речи быть не может. Ты просто решил порушить жизнь ребенку. Вот только не на того напал, писатель.

— Не надо меня ненавидеть, я всегда находился рядом и приглядывал за тобой, когда другие только бросали.

— Не смей такое говорить.