Белое пламя

— И какие! Сначала синтки прибежали к нам с жалобой на твое бессердечие. Потом мертвая голова заглянула поинтересоваться, где ее убийца. А для полного счастья всякие ужасы со змеями снились. — Я споткнулся на полуслове, вспомнив, что снилось еще что-то удивительное и, кажется, прекрасное, но не смог вытащить из памяти сновидение. А вот змеи помнились как наяву. Надо будет записи перечитать. Вспомнить бы еще, куда я их сунул.

— И это все? — Взгляд полукровки стал пронизывающим. У Рагара научился так смотреть, зараза.

Я отвел глаза, сделав вид, что любуюсь долиной.

Откровенно говоря, здесь еще нечем любоваться. Серая земля, где никогда не пробивалось ни клочка растительности. Даже снег ее не облагораживал. Но уже то тут, то там на ячеистой поверхности устилавших ее каменных блоков проклевывались робкие ростки разноцветных фонтанчиков, не поднимавшихся пока выше локтя. До настоящей феерии, когда долина превращается в сказочный сад бьющих из-под земли гейзеров, оставалось с полчаса.

— А такого кошмара разве мало? — ответил я, заметив, что Яррен продолжает буравить меня взглядом. — Почему Саэтхиль явилась именно ко мне?

— У меня она тоже побывала. Я изловил эту птичку, запер в стальную клетку и отправился к лорду за подмогой. — Полукровка, оценив мою недоверчивую гримасу, ухмыльнулся. — И за котлом для смолы.

— А смола зачем? И как ты сумел отбиться? Мне только дух и помог справиться, но на тебе черные браслеты, ты даже защиту не мог призвать.

— Потому и понадобилась смола. Сваренный в ней труп не оживает.

— Шутишь? Если ты ее поймал, то получается, что у Саэтхиль было две головы?

— Увы, пока я ходил, эта дрянь прогрызла прутья и исчезла. Потом по мою душу явился ее обезглавленный труп.

— Бррр… — Меня передернуло от отвращения. — Этот ко мне не приходил.

— Ему уже нечем ходить, бедняге. — В голосе Яррена звучало искреннее сочувствие. — Он мелко покрошен, сварен в кипящей смоле и захоронен в посеребренном гробу. Если каждый труп начнет так буйствовать, смолы и серебра не напасешься.

— Ничего, у нас серебряный рудник имеется, справимся, — деловито обнадежил я, уловив усмешку в его тоне. — Рогнус сказал, тут была задействована темная магия.

— Очень точно подмечено. — Уголки губ Яррена опять дрогнули в улыбке. — Сами по себе трупы не оживают.

Я уже решил для себя, что не буду обращать внимания на его подначки, но все-таки начал раздражаться. В Белых горах кто-то творит темную магию — что тут смешного?

— Отец подозревает в случившемся козни лорда Наэриля, — сказал я. — Не могу поверить: кто-то в горах стал слугой темных, и никто этого не заметил! Ни Совет, ни духи, ни даже высшие мастера вейриэны, обязанные охранять наши рубежи!

— Ну, они же не всеведущие боги, чтобы знать все о каждом. Возможно, темную магию применил и не слуга Азархарта. Его бы, тут ты прав, сразу почуяла стража Белогорья, — задумался Яррен, поигрывая прутиком. — А вот темный амулет может сработать не сразу. А если сила никак не проявляется, кто ее заметит? Никто. Пока его не применят.

— Риэн поймет темную сущность.

— Не всегда. Духи могут понять сразу, но человек — только если он очень сильный маг. У свежих амулетов еще можно почуять остаточный след колдовства, но не у старых зачарованных вещей.

— Маг не станет брать подозрительные амулеты, особенно если неизвестна сила, — возразил я.

— Вещь можно подкинуть или подарить. И обычный человек будет спокойно носить безделушку, пока что-нибудь ее не активирует. Например, другой амулет. Или смерть.

— Или кто-нибудь. Например, Наэриль. Мне показалось, или ты не веришь в его вину?

— Знаешь, что меня смущает, Диго? — Яррен сощурился на пик горы, но небо над ним было чистым. — Наэриль — слишком явная фигура. Все эти темные истории семейки Раэн… его причастность к моему переводу в Адову Пасть, да еще его частые встречи с синтами, точнее, синтками — делают его первым подозреваемым.

— Вот именно! Но откуда тебе известно о синтках? Он же к себе никого не допускает.

— Никого, кроме слуг. И у каждого слуги есть родня. — Яррен прутиком поправил верхний камушек в пирамидке. — Потому вейриэнам кое-что известно о неприступном замке Раэн и его белобрысом хозяине. Все его наложницы — синтки. Женщин дальегов или равнинных девиц он презирает. Так вот, с какой бы антипатией я не относился к этому хлыщу, но вынужден признать: он не дурак, чтобы так подставиться с оживлением трупа.

— Ну, мало ли, самообладание потерял. Вчера он был явно не в себе: сначала моральная пощечина от тебя, потом Лэйрин ему натурально морду расквасил. А что говорит твой наставник?

— Отмахнулся под обычным предлогом: мол, вейриэны не вмешиваются в дела лордов, — с досадой ответил полукровка. — Но вообще-то Рагару было не до этих мелких, как он сказал, проблем. А сегодня на рассвете он улетел. Далеко и надолго.