Белое солнце дознавателей. Том 4

– Добровольно? Следуя приказу, и подтвердишь это под клятвой?

Я осторожно кивнула – голова болела, юнец приложил меня слишком сильно.

– Добровольно… только свидетели и жрецы…

– Все вон.

Повинуясь властному окрику охрана и девушки торопливо покинули храм, двери захлопнулись, остались только старуха, Лейле, два жреца и …мой жених.

– Теперь ты довольна? Веришь, что никто из Кораев не хотел вредить гостье рода? – произнесла старуха вкрадчиво. Боковым зрением, я видела, что Лейле сняла и ослабила хлыст, но не раскрутила… пока. Не раскрутила.

Никаких плетений, но можно использовать боевые артефакты?

– Верю, – я ухмыльнулась одной стороной рта, потрогав языком шатающийся клык – придется накладывать одно плетение или два, чтобы быстрее зажило? – Совершенно никакого вреда.

– Прошу жениха и невесту занять положенные по обряду места, – один из жрецов Немеса суетливо поправил треногу рядом с центральным камнем, – времени мало, Высокая госпожа! Наш уговор действует до рассвета…

– Дитя, – старуха властно взмахнула рукавом в сторону внука, который демонстративно смотрел в сторону, нервно прищелкивая кольцами.

Я отряхнула юбки, которые перестали быть белоснежными и посерели от пыли, выпрямила спину, вздернула подбородок и, придерживая ханьфу тремя пальцами, как на лучшем из приемов высшего света, прошла и встала плечом к плечу с этим псаковым корайским выскочкой.

Чтоб ты сдох до рассвета, тварь.

Жрецы затянули заунывные куплеты, повышая и понижая тональность, то и дело сбиваясь на иллюзию шипения.

– Приношу свои извинения, – произнесла я вполголоса, глядя прямо перед собой – плечо рядом дрогнуло. – За доставленные неудобства. Была неправа и осознала собственное несовершенство…

Тихий выдох с присвистом справа был единственной реакцией на мои слова. Жрецы продолжали заунывно тянуть и петь, пришептывая.

– …невеста рода Корай должна быть безупречна во всех отношениях…

Ещё один тихий длинный выдох.

– …ради вас, я намерена совершенствоваться… и работать над своей меткостью. В следующий раз, клянусь Великий, я буду бить точнее и попаду три раза из трех…

– С-с-с-сука! – он прошипел так тихо, что не услышали даже жрецы.

– Сука рода Блау, – поправила я едко. – Породистая сука. А генофонд клана Корай – совершенно неподходящий, только породу портить …

– Открытые ладони, чада Немеса… – почти пропел один из жрецов и мы послушно протянули вперед руки.

– Алую ночь можно сдвинуть, – тихо, одними губами прошептал в мою сторону Корай, – у нас можно скрепить помолвку сразу… молись Немесу сегодня, северянка…

– Великому… – поправила я тихо. – Чтобы он ещё раз надрал чешуйчатый хвост…

– Добровольно ли пришедшие возложили руки на алтарь?

Чтобы не было виры Блау, – повторила я про себя. – Слово, данное дядей, должно быть выполнено полностью.

– Добровольно.

– Да, – ответили мы нестройным хором.

– Почитаете ли великого Бога удачи, повелителя пустыни, четырех стихий и семи печатей?

– Да.

– Нет.

Пение на миг прервалось, я фыркнула и повторила.

– Не почитаю. Не поклоняюсь. Не следую. Не преклоняю колен.

– Но, дитя…

– Продолжайте! – властный окрик старухи заставил жреца недовольно скривиться и, бросив на меня ещё один строгий взгляд, полный святотатственного возмущения, он коснулся наших запястий. Пальцы жреца были неожиданно теплыми и сухими, я подсознательно ждала чего-то гладкого и скользкого, как змеиная кожа.

Сила Немеса вспыхнула в воздухе, осыпая ладони серебристыми искрами, и ощущалась… иначе. Энергия Мары – капризна и неустойчива, но, если богиня что-то решила – узлов не развязать, сила Великого, как Ледяной океан – бескрайняя и непостижимая, а сила Немеса – текуча и гибка, как вода.

Казалось, незримые путы веревками смыкаются вокруг запястий, притягивая наши с Кораем руки друг к другу, все ближе и ближе, туже и туже…

Великий, сохрани дочь свою! Пусть Мара сочтет это нарушением и сохранит клятву, данную первой…

Случаев двойных помолвок я не помнила – если и были в Хрониках, я это пропустила, да и кому в голову придет приносить слово дважды? Не Смутные времена, когда можно было брать нескольких мужей… но это – очень старый храм…

Только бы Мара сочла это оскорблением…а если нет…

Серебристые нити вспыхивали вокруг запястий, так же, как в храме Мары, когда мы клялись с Иссихаром, набухая и пульсируя, в такт биению сердца и ритму речитатива жрецов, которые затянули последнюю, завершающую часть церемонии.

Особо высокая нота, вспышка света, осветившая татуировки вскинувшего руки вверх жреца и… нити погасли.

На доли мгновения в храме наступила тишина – было слышно, как с присвистом выдыхает Корай справа, но прежде, чем он успел открыть рот, скомандовала старуха:

– Ещё раз…

И жрецы повторили церемонию.