Белое солнце пустыни

— Руки! — раздался резкий окрик, когда он наклонился, чтобы взять с песка кобуру, лежащую сверху.

Кобура была пустой. Сухов бросил ее и поднял руки. Унтер и бандит в папахе держали его под прицелами своих револьверов.

— «Красноармейцу Сухову. Комбриг Мэ Нэ Ковун». Именной… — прочитал унтер дарственную надпись на револьвере Сухова и бросил его третьему бандиту, появившемуся на палубе баркаса…

— У Абдуллы было десять жен, — сказал бандит в папахе Сухову, когда на берегу появились конвоируемые бандитами женщины. — Куда еще одну подевал? Погоди, вот придет Абдулла, он тебе вырвет язык. Ну, чего молчишь?

— Язык берегу.

— Тебя как?… Сразу прикончить или желаешь помучиться? — спросил унтер.

— Лучше, конечно, помучиться, — сказал рассудительно Сухов.

Унтер ударил его кулакам по лицу.

Бандит в папахе выстрелом из револьвера подал сигнал, и от коновязи, устроенной у одного из нефтяных баков, к баркасу подскакал еще один член шайки Абдуллы.

— Семен, — сказал бандит в папахе унтеру, — скачи к Абдулле.

Унтер вскочил на лошадь…

— А ну шагай, — сказал бандит в папахе Сухову и вдруг заметил большие, величиной с будильник, круглые часы на руке Сухова; глаза его сверкнули. Сухов усмехнулся. Не опуская рук, он снял часы и бросил бандиту. Тот ловко поймал их. В ту же секунду Сухов в прыжке вырвал у него из рук револьвер. Падая на песок, он дважды выстрелил. Сперва упал бандит в красном жилете, за ним — любитель часов.

Жены Абдуллы в панике бросились в разные стороны.

Сухов резко перекинулся с одного бока на другой, чтобы выстрелить в третьего бандита на баркасе, но в этом уже не было необходимости.

Бандит хрипел и, извиваясь всем телом, пытался сорвать с шеи петлю аркана, наброшенную на него Саидом.

— Ты как здесь оказался? — спросил Сухов, когда, покончив с бандитом, Саид спрыгнул с баркаса и подошел к нему.

— Стреляли, — ответил Саид.

Сухов улыбнулся, не спеша оделся, подобрал свои часы и задумчиво посмотрел на море, мысленно продолжая письмо к своей Катерине Матвеевне:

«Обратно пишу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на заваленке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего моря, ни о чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…»

Петруха, цепляясь ногой за приклад винтовки, торопливо, почти бегом, следовал за Суховым, который шагал от моря к Педженту. За ними, отстав метров на десять, гуськом семенили жены Абдуллы.

— Товарищ Сухов, — всхлипывая, просил Петруха. — А как Рахимов задержится, что будет тогда? Ведь Абдулла из-за них, знаете?…

— Не робей, Петруха, — сказал Сухов.

Он остановился у ближайшего к морю двора. Здесь под стеной сидели на деревянных ящиках три высоких старика в чалмах. Обесцвеченные годами глаза их бесстрастно смотрели на Сухова, и если бы не четки, которые старики медленно перебирали, можно было подумать, что они вырезаны из серого, обветренного и обожженного солнцем песчаника.

— Здорово, отцы! — сказал Сухов. Старики молчали.

Сухов хотел пойти дальше, но заметил вдруг на одном из ящиков, заменявших старикам стулья, полустертую надпись — «Динамит». Сухов легонько стукнул по ящику. Он не был пустым.

— Извини-ка, отец, — Сухов приподнял старика и посадил на землю рядом с ящиком. Затем отодрал крышку и увидел аккуратно уложенные динамитные шашки.

— Где взяли? — спросил Сухов.

— Давно здесь сидим, — ответил один из стариков. Сухов покачал головой, вынул крайнюю шашку, швырнул ее в воздух и выстрелил. Раздался оглушительный взрыв. Старики вздрогнули, но остались все так же спокойны и невозмутимы.

— Петруха, — приказал Сухов, — прихвати ящик — пригодится.

— Есть!

— А барышням объяви, — Сухов бросил взгляд на гарем, который сидел на песке поодаль от них, — что никакого Абдуллы не будет. Чтоб без паники. Ясно?

— Ясно!

Сухов пошел дальше. Вскочив на ноги, жены Абдуллы поспешили за ним.

У музея Сухова ждал Саид. Хмурый и сосредоточенный, сидел он на коне.

— Ты что? — спросил Сухов.

— У Абдуллы много людей.

— Это точно, — согласился Сухов.

— Завтра он будет здесь. Уходи!

— Теперь не могу, — сказал Сухов. — Видал, как все обернулось… Оставайся ты тоже.

— Здесь нет Джевдета, — Саид тронул с места коня.

— Ну, тогда счастливо.

Гулко звучали удары молотка. Сухов стоял на инкрустированном слоновой костью столике и прибивал фанерную вывеску над дверью помещения, в котором разместился гарем. На вывеске неровными буквами было написано: «Первое общежитие свободных женщин Востока. Посторонним вход воспрещен».

— Они же взяли самые ценные экспонаты, — в паузах между ударами молотка объяснял Сухову смотритель музея Лебедев. Он придерживал покачивающийся под тяжестью красноармейца инкрустированный столик.

— Какие еще экспонаты? Я же сказал барышням — брать ковры похуже.

— Это же одиннадцатый век! Чем старей ковер, тем ценнее.

— Сейчас посмотрим, что они там взяли, — проворчал Сухов и слез со столика. Мимо прошел Петруха с большим медным кувшином в руках; следом шла, закутавшись в чадру, Гюльчатай.