Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945

На пути привлечения военной эмиграции в КОНР и его вооруженные силы было немало препятствий, в том числе и психологических. Через Сахарова, или какими-либо иными путями, руководителям военной эмиграции стало известно о встрече Власова с Гиммлером практически сразу. Уже 17 сентября (на следующий день) фон Лампе писал Гегела-Швили: «Самое скверное, если Власов будет вызывать к себе поодиночно и этим самым приведет к окончательному хаосу в среде русской эмиграции. Эмиграция организована по указаниям германских властей, и потому надо с нею говорить как с организованной единицей. Для этого существует генерал Бискупский, который русскую эмиграцию в Германии возглавляет… Во всяком случае, нам во „Власовском“ вопросе надо, как и всегда, быть едиными и не давать использовать себя по частям. Есть слухи, что туркуловцы все время сватают Власову Туркула. Тот пойдет на что угодно. Но так ли это, я пока не знаю»[432]. Фон Лампе далее утверждает, что Власов был принят только Гиммлером, Гитлером же он принят не был и не будет. Здесь в очередной раз прослеживается нежелание фон Лампе видеть эмиграцию частью власовского движения и напротив — стремление представить РОА частью воссоздаваемого Белого движения.

Не все белоэмигрантские руководители проявляли единство во «власовском вопросе». В письме от 6 октября 1944 года фон Лампе сообщает Гегела-Швили, что Власов сейчас говорит о единении со всеми, и в том числе с эмиграцией. «В этом, кажется, навстречу ему идет все, что пока что формировалось, кроме… генерала Краснова, который, по-видимому, повторит опять свою борьбу с генералом Деникиным (во время Гражданской войны. — Ю. Ц.). Авторитета последнего тогда не хватило и Краснов подчинился потому, что ему приказали тогда французы. По аналогии надо ждать вмешательства в это дело теперь немцев. „Патриотизм“ автора монархических романов весьма относителен!»[433]

Камнем преткновения во взаимоотношениях Краснова и Власова была германская декларация о казаках от 10 ноября 1943 года. С апреля Власов официально находился под домашним арестом. С июня подразделения РОА стали переводиться с Восточного фронта на Западный, что лишало все начинание политического смысла. Руководство белого казачества, и прежде всего Краснов, опасалось, что излишнее стремление к сотрудничеству с опальным генералом Власовым может привести к потере долгожданного официального статуса казаков, объявленного в декларации.

Взаимоотношения Власова с Красновым складывались хуже, нежели с другими эмигрантскими руководителями. Одна из причин — явная прогерманская позиция казачьего генерала. Еще 30 мая 1943 года фон Лампе констатировал: «Интересно, что Власов осуждает в призыве Краснова — призыв идти за немцами и призыв присягать им… Он говорит о национальном правительстве, присяге и подчинении ему и союзе его с германской армией»[434]. 16 сентября 1943 года Краснов официально поступил на германскую службу[435]. Власов же добился своей цели. На церемонии открытия КОНР в Праге 14 ноября 1944 года немцы назовут Власова и возглавляемый им комитет своим союзником и дадут понять, что КОНР теперь признан автономной структурой — на равных началах с немцами.

21 октября 1944 года фон Лампе посетил власовский генерал Д.Е. Закутный и от имени Власова предложил ему войти в формируемый комитет. Руководитель ОРВС решил отказаться «по целому ряду причин». Официальным основанием отказа должно было явиться то, что подавляющее большинство членов комитета (из предполагаемых 104) ему неизвестно. В приказе по возглавляемому им объединению фон Лампе предоставил всем его чинам право решать вопрос о вхождении в РОА лично, отказываясь от всякого воздействия на каждого[436].

Фон Лампе известил Гегела-Швили, что тот тоже получит приглашение вступить в КОНР. «Почти уверен, что Вы им нужны как грузин, так как грузинский комитет отклонил соединение…»[437] КОНР должен был представлять различные национальности СССР, для чего в нем были созданы специальные секции. Однако значительная часть представителей национальных меньшинств предпочла создавать свои, независимые от КОНР комитеты, стоявшие на позициях сепаратизма. Это было вызвано опасением, что Власов может разделять идеологию «великорусского шовинизма», хотя это и не соответствовало действительности. Он даже не был принципиальным сторонником.

Фон Лампе не рекомендовал Гегела-Швили вступать в КОНР, но оставил окончательный выбор на его усмотрение[438]. Результатом явилось письмо Гегела-Швили Власову, написанное 31 октября 1944 года. Автор просит не делать ему официального предложения о вступлении в КОНР, так как он вынужден будет отказаться, а это может быть расценено как отказ по идейным соображениям. Сам Гегела-Швили мотивирует невозможность своего вступления в комитет состоянием здоровья и отсутствием опыта политической деятельности[439].