Белоэмигранты на военной службе в Китае

Но большинство русских эмигрантов, опасаясь репрессий, шли на такое сотрудничество, одновременно ожидая возможности заработать и продвинуться по служебной лестнице. Среди них были и такие, кто одновременно работал на японскую, советскую и китайскую разведки, например видный деятель эмиграции Коробов[1333].

Среди тех, кто работал на японцев еще до их вторжения в Маньчжурию в 1931 г., был известный генерал А. И. Андогский. По данным советской разведки, он, «по заданию японских спецслужб, разрабатывал планы вторжения на территорию советского Дальнего Востока и Забайкалья армейских частей Японии, Китая и белоэмигрантских вооруженных формирований»[1334].

Впоследствии сами японцы, плененные в августе 1945 г., подтвердили, что Хата Масадзи, переводчик русского языка при японской военной миссии, руководил работой Бюро по делам российских эмигрантов. По их показаниям было установлено, что многие русские эмигранты-партизаны, совершавшие вылазки в СССР и делавшие там нападения на погранзаставы и коммунистов, в том числе известные диверсанты Рябович и Кладиенко, были японскими агентами[1335].

После изучения ряда документов создается впечатление, что в той или иной мере на японцев работала практически вся дальневосточная эмиграция. Осуждать таких людей было бы неправильно, так как во многих случаях японская разведка прибегала к форсированному способу вербовки в агенты лиц, не желающих добровольно идти на эту работу, применяя против них насилие. В их отношении устраивались аресты, длительное подследственное заключение, во время которого применялись угрозы, издевательства и пытки, включая и такие, как вливание из чайника через нос воды, смешанной с керосином. В подобных деяниях участвовали не только японцы и корейцы, считавшиеся непревзойденными мастерами пыточных дел, но и отдельные русские эмигранты[1336]. Как признают современники, таких наших соотечественников оказалось немало и в пыточном мастерстве они затмили даже корейцев. Особенно преуспели в этом русские на службе в японской контрразведке в 1935 г., когда происходили расчеты с увольняемыми работниками КВЖД, которых они грабили.

Бывший офицер японской жандармерии Ильин пишет 15 сентября 1932 г.: «Сейчас все японские штабы заполнены русскими осведомителями. При каждом штабе имеется штатный чиновник, осведомитель, получающий за свою шпионскую работу, в сущности, гроши. Японцы мелки и даже за предательство платить много не любят, обычно иен 75, максимум 90. Затем идет целая серия мелких доносчиков, собирателей сплетен и прочего, которые получают от 15 до 25 целковых в месяц, некоторые – просто сдельно, за доставленные сведения. За разовую сдельную работу доносчикам платят по 2–3 иены. Советником при японском жандармском управлении устроился некто Николай Робертович Грассе – капитан, всю гражданскую войну проведший у Семенова в Чите и при японских миссиях. Грассе искренне верит, что делает большое дело, натравливая японцев на большевиков, на СССР, на отобрание КВЖД, Маньчжурии и прочего. Затем – сонм мелкой мошки, которая вьется, кружится, наушничает, пишет, доносит. Разумеется, когда нечего сообщать, врут и лгут вовсю…»[1337] Грассе и более мелкие «советники» еще в конце 1932 г. убеждали японцев начать войну против СССР, которая, по их мнению, должна спасти Россию.