Белоэмигранты на военной службе в Китае

2 февраля. Вернулся из Юй-Чена Семенов и рассказал, что не так там все плохо. Офицеры, как я и предполагал, не намерены бросать службу, а подали рапорта из солидарности с Сараевым. Солдаты пьянствовали, но особенно упаднических настроений не было. Расчеты с увольняемыми висят в воздухе. Милофу говорит, что офицерам, особенно старшим, надо по расчету уменьшить выдачу денег, так как они и так, мол, хорошо жили, солдатам же все следует выдать полностью и в серебре, а офицерам – только половину шандунскими долларами и половину серебром. Офицеров эти разговоры задевают и тревожат. Уволились у нас многие: подполковник Николаев, майоры Чудов, Делекторский и другие. Нашего врача уволил Семенов. Теперь мы остались с венгерскими фельдшерами, не обладающими должными знаниями. Сараев, узнав о положении вещей, подал рапорт об увольнении. Произошел скандал из-за исключения с довольствия Гердовского. Его жена напала на Терехова, изругала его и пыталась покончить с собой. Она меня измучила своими жалобами, угрозами покончить с собой и просьбами зачислить его на довольствие. Хотя мне за скандалы надо было сделать наоборот. Был у Чеховых. Они сильно изменились из-за переживаний. Чехов сидит в ножных кандалах в холодной фанзе. Ему предъявили кучу обвинений, плохо обставленных. Говорят, он сидит по доносу Макаренко. Чеховой мало кто из наших видных лиц помогает, и никто не желает говорить с Тупаном о ней и ее муже. Приехал для расчета Шильников. Семенов получил от Манжетного телеграмму, что 3 его эскадрона были предательски окружены и сдались. Это усложняет и без того сложную обстановку. Полк Сараева продвигался к Дунгану и прибыл туда 30-го числа. Семенов предложил мне съездить в полк и ждать его там. Я выехал 31-го января налегке с переводчиком, корнетом Маркиным и ординарцем, вахмистром Багратуни на автомобиле в Дунган. В полку – настроение ничего себе. Поход проделали хорошо и без недоразумений. В 4-й сотне происшествий не было, так что все слухи о недоразумениях там оказались брехней. К сожалению, офицеры пьют. Видел и выпивших солдат, но все это в пределах возможного. Хотел послать телеграмму Семенову, но телеграф испортился. Вчера, т. е. 1-го февраля, прибыл из плена переводчик Бородинский с китайцем 1-го эскадрона Та-Ке-За. Они рассказали, что генерал Сун, командующий 14-й армией, в распоряжении которого был 2-й Сводный полк, командировал 2 эскадрона и сотню подполковника Духовского с китайской бригадой генерала Сюэ. Этот отряд бродил по фронту и в конце концов попал в крепость. Там, как и раньше, все пили сильно, особенно офицеры. Генерал Сюэ этому содействовал и сам давал им хану. Насколько было велико пьянство, можно судить по тому, что когда потребовалось идти в атаку, то еле-еле собрали несколько человек из всех эскадронов. В пьяном виде был ранен поручик Сокотун. В пьяном же виде случилось возмутительное дело, когда подполковник Афанасьев застрелил ротмистра Панченко. По рассказам Бородинского, картина пьянства была ужасна. Когда наши зашли в крепость, то генерал Сюэ приказал завалить ворота и никого оттуда не выпускать. Так продолжалось 2 недели. Поведение Сюэ с самого начала было подозрительным, а позже уже ясно обозначилось его стремление сдать все Фыну. Оказалось, что Сюэ – ученик одного из видных деятелей Фын-Юй-Сяна. Когда же Духовской хотел уйти, то увидел, что все ворота были заняты маузеристами и пулеметами. На бой он не решился, и участь их была решена. В ночь перед сдачей противнику крепости китайский батальон или полк ухитрился выйти из крепости. Было темно, почему наши и не смогли сделать то же самое. Будто бы командир 1-го эскадрона сообщил об этом, но почему-то этого не сделал. Будто бы Духовской собирал ночью полк, но некоторые части, например пулеметная команда, отказались идти. Духовской сделал большую ошибку, выдав накануне наградные деньги офицеру, начальнику пулеметной команды. Кто-то из офицеров роздал эти деньги солдатам, и они перепились. Да и офицеры были тогда основательно пьяны. Они ничего не смогли предпринять и были разоружены противником. Штандарт успели сжечь и передали после кусок его Бородинскому, чтобы он принес его нам и доложил о случившемся. Китайцы наши спустились по веревке со стены крепости и все пришли в полк. Позднее Духовской послал Бородинского, который и принес эти вести. Те, что остались в крепости, продолжают там находиться. Некоторые раненые поправились, некоторым стало хуже, так как нет помощи при отсутствии перевязочного материала и медикаментов. Лошади в крепости дохнут, и уже пало их 15. Конечно, нет фуража, и кто будет их лечить? Так все печально сложилось, и вина во многом лежит на самих попавших в плен, так как до этого довело повальное пьянство. Из этого печального урока следовало бы для будущего сделать кое-какие выводы.

15 февраля. Цинанфу. Жалование не получили. Сразу по приезду с головой окунулся в работу. Штаб у нас – почти неработоспособный.