Белоэмигранты на военной службе в Китае

17 февраля. Цинанфу. Снарядили Светлова с переводчиком и Бородинским и отправили в Дунган на автобусе. В 80 ли от Цинанфу автобус остановили 5 хунхузов. Пассажиров было много, так что было тесно, и думать о сопротивлении было нечего. Хунхузы выпустили всех пассажиров-китайцев и оставили в автобусе Светлова с переводчиком. У него отобрали «маузер» с патронташем и 24 доллара серебром. У переводчика сначала отобрали карты и патроны, но затем вернули. У Бородинского «маузер» был под шубой, так что его хунхузы не заметили, к тому же он был без погон и представился солдатом. В общем, хунхузы отобрали только «маузер» и патроны у Светлова, да деньги у всех пассажиров на 1 тысячу долларов, да 2 китайские шубы на меху. Затем вновь посадили всех и приказали ехать дальше, не оглядываясь. Так доехал Светлов до Дунгана. Тупана почти невозможно застать. Ежедневно он разъезжает по разным стрельбищам, это его новое увлечение, и поздно возвращается. Семенов решил ехать на фронт, так как там предполагалось наступление. С его отъездом вышел курьезный случай. С Семеновым должны были ехать люди с грузом. Были сделаны об этом распоряжения, но Георгий Павлович забыл отдать их, к какому часу должны прибыть люди. Семенов их напрасно ждал, а Георгий Павлович не то забыл, не то у него не хватило мужества сказать, что эти распоряжения он не сделал. Толку от этого было лишь в том, что проездили просто так 25 долларов. У Сараева дело было неважно. Было расследование по похищению денег У-Бин-Чином. За это время был произведен расчет уволенных солдат до вахмистров, которых рассчитали полностью и серебром, переодели в черные костюмы и посадили в эшелоны, отправив до Мукдена. Офицеры и вахмистры получили расчет в шандунских деньгах. На серебро это – 1 × 3, что сильно ударило по увольняющимся. Эта мысль была дана Тупану Меркуловым. Сцены расчета принимали трагикомичный характер. Даже к такому дню некоторые считали нужным напиться. По словам Милофу, вид у некоторых из них при расчете был ужасным: рваные, грязные, с избитыми физиономиями, среди которых были даже штаб-офицеры. Правда, ведь все обносились, будучи без денег, но все же трезвыми могли быть.

26 февраля. Конец зимы, а расчет не закончен, и что будет – неизвестно. На фронте затишье, все стоит на месте. Все время Квятковский в полупьяном состоянии. Виделся вчера с выпущенным из-под ареста Николаем Тарасовым. У него в училище тоже недоразумения, нервозные отношения. Его прижимают в расчетах при сдаче. Он, в свою очередь, прижимает их.

1 марта. Возможно, Семенов возьмет меня с собой на фронт. Мне эта комбинация не нравится.

7 марта. Денег нам дали вместо 10 тысяч долларов 5 тысяч, а броневой дивизии выдали не только кормовые деньги, но и жалование за февраль.

30 марта. Вчера пришел приказ Тупана: «уволить и выгнать Манжетного со службы». Это результат рапорта Семенова с приложением писем пленных офицеров. В рапорте Валентин Степанович обвинял Манжетного в пленении полка. За это время, 21 марта в Фансьене, конный отряд конной бригады и конвоя построился без офицеров и заявил о желании уволиться, так как они не получают жалования. Пришлось это дело обратить в недоразумение. Кое-кого разжаловали, кое-кому объявили выговор.

В отряде – пьянство. Надо с этим бороться, но офицерство к этому не приспособлено. Для общего оздоровления надо прежде всего оздоровить офицеров. Сегодня нам дадут деньги. Интересно, правда ли? Если бы этого не случилось, надо было бы искать иных выгод. Слышал, что Чжао теперь играет большую роль в Тяньцзине. Надо будет ему написать. Стало тепло, и в шинели жарко. На фронте пока тихо. Семенов хочет меня туда отправить, но пока это заглохло.

31 марта. Денег все еще не дают. Какие-то несерьезные отговорки, будто Цзу не может увидеть Тупана, который якобы мирит своих поссорившихся жен. Что же делать дальше? Если завтра к этому решению не вернутся, завтра на фронт я не еду.