Белоэмигранты на военной службе в Китае

И все же усилия русских полицейских не были напрасны. В результате их работы к концу Второй мировой войны движению хунхузов был нанесен такой удар, от которого они уже не смогли оправиться, и в ближайшие годы после этого они были окончательно уничтожены. Характерно, что к этому времени у хунхузов родилось выгодное для наших полицейских суеверие: что тот, кто будет стрелять по русскому, сам будет убит, а кто этого делать не будет, будет жить[1415].

Помимо борьбы с хунхузами русские полицейские по приказу японцев осуществляли обыски среди китайского населения в поисках оружия. Эти операции были относительно успешны. За десять лет, с конца 1933 по начало 1944 г., в Маньчжурии при активном русском участии было изъято 1,2 миллиона стволов и 5,5 миллиона патронов[1416]. Однако задача всеобщего разоружения китайского населения выполнена не была, и русским полицейским дали задание продолжать это. В итоге взялись и за разоружение русского населения, включая охотников. Русские полицейские отлынивали от этого, и по этой причине для данной операции использовались японские части. Но и они не могли полностью разоружить русских, многие из которых жили в отдаленных углах Маньчжурии и отдавали негодное оружие, пряча хорошее.

Кроме того, русская полиция охраняла стратегически важные мосты, следила за лесозаготовками, чтобы не допустить хищнической и самовольной вырубки лесов, следила, чтобы население тайно не разводило мак, так как японцы выращивание наркотиков взяли под свой жесткий контроль, как и все, что могло принести деньги. Они также опасались, что вырученные от продажи опиума средства пойдут на вооружение китайских партизан. Кроме того, по мере неудачного развития войны русских полицейских стали привлекать к организации противовоздушной обороны[1417].

Русские полицейские продолжали исполнять свои задачи по борьбе с уголовной преступностью. Особенно на этом поприще прославился первый полицмейстер Харбина Казаркин, ставший настоящей грозой для уголовного мира этого города и его окрестностей[1418].

Однако надо заметить, что между выражением «русский полицейский на японской службе» и словом «диверсант» нельзя ставить знак равенства. Большинство русских полицейских предназначались для борьбы против расплодившихся в невероятном количестве после прихода в Маньчжурию японцев хунхузов. Многие в полицейские шли неохотно, но выхода у них не было из-за давления японцев и отсутствия возможности найти иной заработок[1419]. При этом нередко оказывалось, что русские служащие и охрана КВЖД действовали совместно с хунхузами, устраивая крушения составов, которые грабились бандитами.

Многие русские эмигранты из Харбина, попав в тяжелые жизненные условия, пошли в банды хунхузов[1420]. Поэтому были нередки случаи, когда при ликвидации той или иной банды русские стреляли в русских. Русских тогда нанимали как для защиты от преступников, так и для совершения преступлений. Так, трое русских были наняты для убийства грозы торговцев женщинами, итальянского агента разведки и полиции Веспы (Г. Кандоверас). Преступление им это не удалось, и они были осуждены китайским судом[1421].

С приходом японцев решено было усилить железнодорожную охрану (полицию) на КВЖД. В первую очередь сюда стали набирать русских. Процесс русификации железнодорожной полиции начался с приходом на должность советника КВЖД полковника Ф. Ооя, который сразу после своего прихода на эту должность начал первую реорганизацию. В марте 1935 г. в ней было уже более 200 человек русских, которые прошли экзаменационную комиссию БРЭМа и приступили к исполнению службы.