Белоэмигранты на военной службе в Китае

Он же отметил в приказе, что в городе Фансиен «13 апреля имел место позорный и печальный случай. Русский солдат, старший унтер-офицер 1-го эскадрона Бусовиков бежал с поста, бросив оружие. Поступок его составляет по военным законам самое тяжелое преступление, наказуемое смертной казнью. Приказываю: старшего унтер-офицера Бусовикова в случае его задержания расстрелять на месте»[665]. Точно так же Семенов приказал 16 апреля поступить с бежавшим с поста из района боевых действий подобным образом китайским всадником Ли Госяном[666].

Через день, несмотря на угрозу расстрела, бежали из патруля на казенных лошадях с оружием всадники Алексей Верхотуров и Ван Тисян[667].

Непростыми были отношения командования и священнослужителей группы. 24 мая 1928 г. В. С. Семенов уволил главного священника протоиерея Паевского, принятого на службу 21 января того же года, «за ложное сообщение броневой дивизии об отобрании у него Конной бригадой церковного имущества и сумм»[668].

В июне 1928 г. дошло до того, что дезертировать из русского отряда стали даже офицеры. Бежал, прихватив с собой два казенных маузера и бинокль, хорунжий Букин. Начальник отряда В. С. Семенов приказал разжаловать его в рядовые и в случае поимки расстрелять на месте[669]. Бежали активно из русского отряда и китайцы, не только солдаты, но и офицеры, в том числе подполковники[670], которым также за это угрожал расстрел на месте. Тем, кто бежал без оружия и не с боевого поста, угрожало попасть в ужасную китайскую военную тюрьму. Но это не останавливало солдат.

Дезертирство солдат, в том числе с оружием в руках, стало настоящим бичом русских войск к концу 1927 г. Это было вызвано общими плохими условиями службы. Китайцы и русские бежали из Русской группы каждый день, иногда по нескольку человек, унося оружие и имущество. Этот факт был следствием непродуманной китайской военной организации. До апреля 1928 г. в войсках Чжан Цзучана не была четко отлажена система учета тех, кто получил оружие, заступил на службу и сдал его. Следствием этого было появление 14 апреля того же года приказа Чжан Цзучана, которым он запрещал разгуливать солдатам с оружием в руках вне службы и обязал офицеров следить за тем, чтобы солдаты не уносили оружие[671].

Бывали и случаи утери оружия, например маузеров, во время несения службы. При этом виновных разжаловали в рядовые и возмещали стоимость оружия за их счет. Стоимость маузера составляла 150 долларов, что было очень большой суммой. Такое наказание должно было послужить предостережением для других[672]. Но бывали случаи, когда пропавшее оружие находилось. В январе 1928 г. обнаружились пропавшие еще в 1927 г. при отступлении к Цинанфу из Конной бригады две винтовки, которые нашлись в конной батарее, куда попали в суматохе[673].

Были также случаи возвращения дезертиров в свои части, несмотря на угрозу расстрела. Так, в июне 1928 г. вернулся рядовой Присухин. Он был без казенного маузера, который унес ранее и который, по его словам, у него отобрал на итальянской концессии патруль в Тяньцзине[674]. Семенов удовлетворился этим объяснением и не стал наказывать серьезно Присухина, желая создать прецедент, чтобы в отряд вернулись и другие беглецы. Было выяснено, что бегство его и другого наемника Раздобреева было вызвано отсутствием порядка в Пулеметной команде, в которой «отсутствовал надзор за солдатами, привозилась и распивалась взводами хана»[675][676]. Офицерам команды это было поставлено на вид, а вахмистр, виновный в коллективном пьянстве Пулеметной команды, был разжалован в рядовые. Раздобреева и Присухина перевели для службы в кавалерию, опасаясь, что пулеметчики отомстят им за вахмистра[677].

Между командирами русских частей отношения нередко были напряженными именно из-за дезертиров. Так, начальник Конной бригады генерал-майор В. С. Семенов обнаружил в январе 1928 г., что в его части укрываются дезертиры с броневых поездов, из Охранной сотни тупана и других частей, а на бронепоездах укрывались дезертиры-кавалеристы. Семенов требовал отправлять их в свои части[678]. Приютили дезертиров командиры среднего звена, которые хотели таким образом хотя бы отчасти покрыть некомплект кадров. За повторение подобного он обещал отрешать офицеров от исполнения должностей, запретив принимать в той или иной части дезертиров[679]. Делалось это и для того, чтобы негодный дезертирский элемент не портил оставшихся бойцов и чтобы сделать невозможным бегство солдат из одной части в другую. В то же время, понимая, что у солдат были причины для этого, и не желая их бегства, В. С. Семенов разрешил переходить в другие русские части, но об этом должны были быть уведомлены командиры[680].