Белогвардейцы

- Творилось, да не такое! - Лицо Задорожного исказила гримаса боли. Там не усадьбы жгли - станицы! Да что там станицы, вся донская земля пылала! Запретили носить фуражки, штаны с лампасами, станицы переименовали в волости, хутора - в деревни, казаков насильно выгоняли из куреней, а в их дома вселяли пришлых, тоже насильно. Кто не согласен - к стенке! У белых служил - к стенке! Расстреливали но шестьдесят - семьдесят человек в день! Семьями уничтожали! И стариков, и детей, чтобы за родителей, надо понимать не мстили!.. Вот поэтому казаки и повернули к дому - сам себе не поможешь, никто не поможет!

- Это верно: сам себе не поможешь - никто не

поможет, - вяло согласился Крымов, - Только вот что я вам скажу, есаул... Самому себе можно помочь только сообща, объединившись, иначе... Иначе краснопузые как куропаток, перестреляют.

- К тому дело и идет, - неожиданно подал голос Федя. - Мы уже все у них на мушке,

По спине Крымова гусиными лапками побежали

мурашки. Он вдруг вспомнил своего егеря деда Тимоху,

который однажды, крепко выпив, полез на крышу

поправить подгнивший конек. И свалился. Да так неудачно, что сломал несколько ребер. Все думали - отлежится, и Крымов так думал и, когда ему сказали, помирает, не поверил - слишком много охотничьих верст протопал со стариком, знал его силу и выносливость, бесстрашие и твердую руку - зимой на спор с вилами на медведя ходил и вдруг - помирает!

Дед Тимофей лежал на кровати, сухой, неестественно длинный, в лице - ни кровинки, и, глядя в потолок, отдавал домашним последние указания - какой и из

чего смастерить гроб, где похоронить, кого звать на поминки, как жить дальше, жене. детям, внукам. Говорил он спокойно и деловит, от этой спокойной деловитости, рассудительности, обыденности происходящего Крымову стало страшно. Он неловко сунул и руку хозяйке сотенную и незаметно удалился.

Именно такой рассудительностью и спокойной делвитостью дохнуло на Крымова и от слов Феди. "Как будто крышку гроба забил", - подумал, поеживаясь.

- Глупый ты, Феденька, человек, - сказал Нестеренко, расценив заявление Машкова как опасное, оскорбительное для общества. - Чтобы взять нас на мушку надо голову иметь.

Федя старательно прожевал кусок свинины, посмотрел на Нестеренко. Взгляд был не злобен, но насмешлив, с хорошо выраженной издевкой.

- Я тебе не Феденька, а Федор Иванович. Запомнил?.. И еще одно запомни: пуля... она, конечно, дура, но дурака всегда найдет!

- Это ты к чему?

- К тому.

Нестеренко задохнулся, пошел красными пятнами.

- Господин полковник, прикажите ему замолчать! - завизжал он фальцетом. - Я в конце концов старше его по званию и не позволю себя... оскорблять!

"И на кой черт я усадил их за один стол? Хотел как лучше, а вышло..." Вышеславцев нахмурился, посмотрел в окно, за которым выл ветер, и, пока слушал его

свирепые переливы, случилось таинственное. Настя, мышкой шмыгнув в сени, поманила за собой Федю. Он кивнул, выскочил следом, а через минуту, сунув в дверь свою

рыжую голову, пробормотал:

- Господин вахмистр, выйдь на час.

На "господина" Нестеренко откликнулся моментально. Вытер ладонью губы, встал, развернув плечи, смело, с достоинством вышел. И больше его не видели. Ни его, ни Федю.

- Куда вы их спровадили? - настороженно спросил Задорожный, когда хозяйка вернулась в комнату и вновь засуетилась у печи.

- В баньку, -ответила Настя. -Дала им бутыль самогона и отправила в баньку. Там сухо, тепло...

- Что тепло - понятно. ~ Задорожный вцепился в нее зоркими, круглыми, как у птицы, глазами. Усталое лицо напряглось, обозначив резкое, хищное выражение.

Но когда им хмель в голову ударит... Нельзя им вместе пить передерутся.

- Не волнуйтесь! - вспыхнула Настя. - Это они, перед вами выпендриваются, а когда вдвоем... Хорошо им вдвоем, они ж с одной грядки.

"Вот тебе и баба, вот тебе и неграмотная крестьяночка", - подумал Вышеславцев, пораженный, с какой убийственной простотой и ловкостью Настя распутала им же завязанный гордиев узел...

- И на одной грядке разные овощи растут, - возразил Задорожный.

Вышеславцев заинтересованно вскинул голову.

- Поясните вашу мысль, есаул.

- Пожалуйста, господин полковник... Федя вам предан, а Нестеренко.,. Его бог обидел - вспыльчив, заносчив, злопамятен. Случай подвернется отомстит. Федя это чувствует, поэтому не допускает его до себя, остерегается... А что в баньку с ним пошел... Так это он вам любезность сделал.

- Нестеренко не ангел, согласен, - сказал Вышеславцев. - Но солдат он храбрый, в бою на него можно положиться.

- А на него и красные могли бы положиться?

- А вы лишнего не хватили, есаул? - Крымов щелкнул указательным пальцем по бутылке.

- Нет.

- Тогда объяснитесь. За такие слова надо отвечать.

- Отвечу. - Задорожный решительно тряхнул чубом - Я вместе с Буденным служил... И в японскую, и в германскую - Приморский драгунский полк. Наездник он замечательный и рубака лихой, но тщеславия необыкновенного спал и видел себя генералом. И когда такая возможность представилась, воспользовался - ему одни черт за кого воевать, лишь бы конь под ним был белый.

- Завидуете?