Белолуние

Отодвинув занавеску длинными костлявыми пальцами, мужчина выглянул в окно и одобрительно кивнул – свита маршировала как на параде. Его спутница вздохнула, демонстративно уставившись в потолок:

– Мне скучно, господин Шамшан. Кажется, эта дорога никогда не кончится!

Мужчина отвлёкся от созерцания свиты и небрежно пожал плечами:

– Вы должны титуловать меня «ваше Величество», сударыня. А я, если угодно, буду называть вас Лайдой.

–… принцессой Лайдой, – девочка лениво скользнула по нему взглядом и принялась следить за мухой, ползавшей по потолку.

Муха вела себя безобразно: то норовила сесть на нос её Высочеству, то, как сейчас, уползала туда, где до неё было никак не дотянуться.

– Просто Лайдой, – зевнул Шамшан, вытянув длинные ноги. – Вы давно не принцесса, сударыня. Ваша династия низложена, и моё покровительство – лучшее, на что вы можете рассчитывать.

Лайда потеснилась. Ноги его Величества занимали слишком много места, и сидеть было неудобно.

– Почему же вы… – она поискала слова, – … оказываете мне покровительство. Ведь я дочь бывшего короля.

Шамшан выдавил сухое «хе-хе», означавшее что-то вроде сдерживаемого смеха:

– Видите ли, сударыня, живая вы куда полезнее, чем мёртвая. К чему мне вас убивать?

Девочка заёрзала на подушках. Каким-то непостижимым образом они оказались слишком жёсткими и слишком мягкими одновременно. Наблюдая за её страданиями, Шамшан едва заметно усмехнулся:

– Не беспокойтесь, я не строю никаких матримониальных планов…

– Матри… – Лайда запнулась – … мотриривальных?

Мужчина хмыкнул:

– Можно сказать и так. Проще говоря, я не намерен устраивать ваше замужество. В отличие от королевы Клибеллы.

– Тётя собиралась выдать меня замуж?

– Для вас это новость? Хотя чему я удивляюсь? Вы ведь не знакомы с её Величеством. Её план по захвату мира был так по-женски очарователен, что мне было даже немного обидно слышать треск, с которым он провалился.

– План по захвату мира? – Лайда, наконец, перестала ёрзать, устроившись более-менее удобно. – Я вас не понимаю, господин… ваше Величество.

– Желаете знать всё? Извольте. Когда при содействии королевы Клибеллы я устранил последнее препятствие на пути к трону…

– То есть, убили моего отца…

Шамшан поморщился:

– Я бы не стал называть это убийством. Убийства происходят в портах и кабаках, в переулках квартала Крыс, иногда и в домах богатых горожан, но в королевских дворцах – никогда. Если сильный, устраняет досадную помеху в лице слабого, то это не убийство. Это борьба за власть. Когда лев охотится на антилопу, вы не называете его убийцей?

– Нет. Но мой отец был человеком!

– Как и ваша матушка, ваши сёстры, гвардейцы, горничные, даже доктор… Я готов скорбеть о каждом из них, но, увы… Лев не может пощадить антилопу из жалости. Это извечный закон жизни, сударыня. Сильный поедает слабых.

– Выходит, мой отец был слабым?

– Несомненно. А слабость – единственный недостаток, который не дозволено иметь королю.

– А как же Тумай? Он тоже был слабым?

– О, нет! В каком-то смысле я им восхищался. Тумай был из тех, у кого всё и всегда получается. Обласканный славой отпрыск древнего рода! Человек, перед которым весь народ склоняется в подобострастном4 поклоне. Нет, он не был антилопой, но знаете, сударыня, львы убивают не только травоядных.

– И что потом? Что случилось после того, как вы… устранили препятствие?

Шамшан потянулся, его суставы хрустнули:

– Знаете, что было нужно королеве Клибелле? Какую плату она хотела получить за свою помощь?

Лайда помотала головой, хотя ответ был давно известен.

– Ей нужны были вы, сударыня.

– Зачем же?

Тонкие губы Шамшана вытянулись в подобие улыбки:

– Её Величество мнит себя великим стратегом. В действительности, всё, на что она способна, это мелкие интриги, с которыми справилась бы любая камеристка5. Вообразите: королева решила взять вас на воспитание, чтобы в будущем устроить ваш брак с Витасом Первым. Странная идея, не так ли?

Девочка фыркнула:

– Мой брак с Витасом?! Вот ещё! Он же некрасивый! Я бы нипочём не согласилась выйти за него замуж! А если бы тётушка решилась настаивать, я бы объявила голодовку и умерла бы, честное слово!

Шамшан слушал её, подперев голову рукой и отрешённо кивая. Его лицо казалось серьёзным, смеялись только глаза, да и то не слишком убедительно.

– За минувший год я успел изучить ваши повадки, сударыня, – проговорил он, когда Лайда, наконец, успокоилась, – и теперь нисколько не сомневаюсь, что собственную жизнь вы цените куда выше всего прочего. Так что насчёт голодовки вы, пожалуй, погорячились.

Хуже всего, что самозванец был прав. Лайда ни за что не уморила бы себя голодом, как не сделала этого год назад, оказавшись в его власти.

Когда стребийская каравелла, которая должна была доставить её к тётушке, вышла из порта, девочка стояла на палубе, глядя на удалявшийся берег, и украдкой смахивала слёзы. В Стребию ей не хотелось.