Белорусский узел

На этот заход у нас все было готово. Алешкович, небедный человек, прибыл в прокуратуру сам, на недорогом по его меркам ЛандКруизере, там уже ждали журналисты. Российские, прежде всего, хотя были и западные и даже белорусские. Это была демонстрация силы — через журналистов, понятно, что большинство белорусов смотрят российские каналы, и материал об Алешковиче будет подан в нужном ключе. Не говоря уж о том, что публичность сильно затрудняет задержание — кандидата в президенты задержать не просто, даже в Беларуси, где бывало всякое. И следак, по закону лицо процессуально самостоятельное — в условиях неопределённости власти десять раз подумает перед тем, как принимать решение о задержании, даже если посоветовали — отвечать то потом ему. У Алешковича было два адвоката — российский и белорусский, последний — бывший следователь генеральной прокуратуры. Российским адвокатом был Фридман, человек статусный, один из тех, кого узнают в лицо. Его привезли в Беларусь специальным рейсом.

Перед тем, как заходить в Генеральную прокуратуру — Алешкович остановился у кордона журналистов, ответил на несколько вопросов. Он отказался называть это политической травлей и сказал, что это недоразумение, которое быстро выяснится. В ответ на вопрос, какое место он намерен занять на выборах, он ответил «первое». И правильно ответил.

Я — смотрел на все это в автомобильный телевизор, моя машина стояла на соседней улице. Россия 24 — показала это во внеочередном выпуске новостей, репортаж был без комментариев — но намёк и так понятен. Вечером — своё резюме даст Первый канал.

Так что — и.о. так отреагировал? Похоже на то. Это наша болячка, которая неизвестно когда вылечится. Действующая власть — воспринимает силовой аппарат государства как свой собственный, обязанный обеспечить им переизбрание. Силовые министры — готовы на все чтобы выслужиться, они не закону служат — а конкретному первому…

Михаил — вышел с допроса через два часа. По меркам подобных дел — что-то среднее, если бы было что-то серьёзное — мотали бы часа четыре — пять. Сказал, что вопросы сняты и быстро отъехал…

По условиям — у нас точка встречи была в новом офисе Газпромбанка. Ничего такого нет, правда — и я в нем обслуживаюсь, и Михаил. Подъезжая к офису — он был построен всего пару лет назад и по архитектуре был бы уместен даже в Лондоне — я заметил вместе с машиной Михаила — две таких же, рядом. Это охрана — но у Генпрокуратуры она не светилась. Меня быстро провели в переговорную — её заранее проверила охрана. Чужих в банк не пускали — даже отморозков из Опцентра сюда не пустили бы.

Михаил — пил кофе, галстук у него был приспущен

— Что вменяли? — спросил я

— Нарушение таможенных правил, как и предполагали. Ничего нового.

— Отбился?

— Даже подписку не взяли. Хотя хотели…

— Хотели?

Михаил со стуком поставил кружку на стол.

— Знаешь, о чем я мечтаю?

…

— О том времени, когда мы вылечим хронический прогиб спины, да? Смотришь… тот же следак — противно просто смотреть. Пыжится, тужится, сам понимает, что бред несёт — но несёт. И начальника поручение выполнить надо, и понимает, что тот же начальник его первый же сдаст в случае чего.

— А ты как хотел? Раба надо выдавливать из себя каждый день по капле. Как говаривал Антон Палыч Чехов.

— Да, но у нас уже двадцать пять лет нет коммунизма. Этот следак если и застал, то самым краем, когда ещё в коляске лежал. Но — такой же. Откуда это?!

— Он не такой же, Миш. Он — хуже. Раньше — по крайней мере, была какая то цель, помимо брюха, кармана и гениталий. Теперь — нет. Цели нет, а методы — те же.

Я сменил тему

— Про меня вопросов не было?

— Нет.

— Значит, следом вызовут меня.

Как же я ошибался…

Поскольку сегодняшний день был основательно испоганен — я направился домой раньше, чем обычно. Ещё посветлу.

На кольцевой, на съезде — меня остановил дорожный патруль. Странно — никогда он здесь не стоял. Да и какой смысл, если за скорость ловить — так тут, на съезде она минимальная. Потом то до меня дошло, что, несмотря на форму и оружие, полицейские — какие-то не такие были… подтянутые слишком, поджарые. Но я — успокоил себя тем, что меня скоро вызовут на допрос. Да и просто — расслабился.

— Старший лейтенант Денисов. Попрошу документы.

Я достал документы, подал патрульному.

— На машину тоже…

Строгости значит. Ладно.

Патрульный — зачем-то обошёл машину (номера сверяет, что ли?) потом пошёл к своему патрульному Форду…

Что, машину в угон подали? Это кстати, распространённая подлянка — через знакомых ментов заявить машину в угон, а потом разбирайся. У нас ведь если кто в систему попал — разжимает челюсти она очень и очень неохотно…

Так — я сидел в машине пять минут… семь минут… потом понял, что что-то не то.

Вышел из машины, пошёл к милицейской, наклонился…

— Прошу прощения…

Дверь — ударила меня по голове, от неожиданности я не удержался на ногах и свалился. Мент — выскочив из машины, начал бить меня ногами, через полминуты — к нему присоединился и второй. Били размашисто, лениво, без особой злости…