Белоснежка и Аллороза

Мой партнер Фрэнк считает всех без исключения психиатров психопатами. Это мнение у него сложилось после того, как однажды он сыграл в покер с психиатром. Во время игры доктор Манн — именно так его звали — рискнул набрать флеш в бубях, сбросил три карты, взял из колоды новые, а когда у него ничего не вышло, он отшвырнул столик, разбросал карты и фишки по комнате. На замечание Фрэнка, что он ведет себя как ребенок, доктор Манн грязно выругался. Фрэнк уверен, что всех психиатров следовало бы отправить в «Убежище для заблудших душ».

Я приехал к доктору Натану Хелсингеру узнать причины, по которым он решил, что Сару Уиттейкер необходимо отправить в «Убежище».

В приемной пришлось ждать минут десять, прежде чем вышел пациент.

— Идет дождь? — спросил он меня.

— Нет, — ответил я. — Сухо и солнечно.

— Может быть, дождь пойдет позже, — с надеждой в голосе сказал он.

— Нет, по прогнозу — ясно.

— Пойдет дождь, — упрямо повторил он и, подойдя к вешалке, надел галоши, натянул прорезиненный плащ, нахлобучил шляпу и вышел.

Доктор Хелсингер появился минут через пять. Это был человек лет шестидесяти, одетый в костюм из индийской полосатой ткани, с белой рубашкой и голубым галстуком в полоску. Рост примерно пять футов десять дюймов, розовые щеки, голубые глаза и весьма округлый животик. И еще у него была большая белая борода. Если бы он носил красную шапку, то вполне мог бы сойти за Санта-Клауса.

— Мистер Хоуп? — спросил он. — Простите, что заставил вас ждать. Входите, прошу вас.

Мы вошли в кабинет.

По документам в рамках, развешанным по стенам, я узнал, что Хелсингер был студентом в Принстоне, посещал медицинскую школу в Колумбии, работал в Колумбийском пресвитерианском госпитале, а затем — в одном из нью-йоркских госпиталей, получил свидетельство от Американской коллегии психиатров и невропатологов и патент с правом на психиатрическую практику в штатах Нью-Йорк и Флорида. Помимо дипломов и свидетельств об окончании учебных заведений и месте работы на выкрашенных белой краской стенах не было ничего. Мебель офиса состояла из письменного стола, двух стульев и кушетки. Окно открывалось в небольшой сад. Ярко-красный кардинал[13] сидел, чирикая, на ветке лаванды. Он улетел, едва я уселся на стул для пациентов — по другую сторону стола от доктора.

— Итак, — начал Хелсингер, — когда я разговаривал с вами по телефону, вы сказали, что представляете Сару Уиттейкер.

— Да, сэр.

— Вы считаете ее дееспособной? Пытаетесь добиться ее освобождения из «Убежища»?

— Если факты подтвердят это, — сказал я. — В данный момент я пытаюсь узнать…

— Вы разговаривали с мисс Уиттейкер, я полагаю?

— Да, сэр. Несколько раз по телефону, а один раз…

— Вы разговаривали с ней лично? Встречались с ней?

— Я как раз хотел рассказать об этом… да, сэр. Я ездил в «Убежище», и мы долго беседовали. — Я колебался, но добавил: — Она показалась мне вполне нормальной.

— Мужчина, который только что вышел отсюда, тоже кажется вполне нормальным, — возразил Хелсингер, — но в его голове весь год штормовая погода. — Он тяжело вздохнул. — Сару Уиттейкер нельзя считать «вполне нормальной», мистер Хоуп. Она очень больная молодая женщина.

— Мы провели вместе два часа. Она мыслила и говорила совершенно ясно, логично и здраво, доктор Хелсингер. Допускаю, что я не…

— Вот именно, — тотчас вступил Хелсингер. — Во время разговора с вами она упоминала о своем отце?

— Она сказала только, что унаследовала значительную сумму денег после его смерти.

— Шестьсот пятьдесят тысяч долларов — для точности.

— Да. — Я снова заколебался. — Эта же цифра фигурирует в бумагах об опекунстве.

— Мать Сары назначена опекуном над ней и ее собственностью, — подтвердил Хелсингер.

— Это большая сумма, — сказал я.

— Да? А что вам известно о семействе Уиттейкеров, мистер Хоуп?

— Фактически ничего.

— Тогда позвольте мне ввести вас в курс дела. Гораций Уиттейкер приехал сюда из Стамфорда, штат Коннектикут, когда был еще молодым человеком. Как раз в это время в Сарасоте Ринглинг воздвигал виллы и отели для многих своих приятелей. В городе начался строительный бум. Если такое могло произойти в Сарасоте, то чем хуже Калуза? Гораций скупил всю землю, которую сумел прибрать к рукам, — на ней тогда выращивали арахис. Само местечко ничего особенного из себя не представляло. Небольшая рыбацкая деревушка, ограниченная на западе Мексиканским заливом, а на востоке — бухтой Калуза. После войны Гораций начал продавать недвижимое имущество — участки земли. Я говорю о второй мировой войне, мистер Хоуп, единственной настоящей войне, в которой мы сражались за последние сорок лет. Земля, которую Гораций купил, уплатив двести долларов за акр, продавалась уже за две тысячи долларов за акр. Сегодня недвижимая собственность вокруг залива стоит уже пять тысяч долларов, и цены растут. Семейство Уиттейкеров все еще владеет отборными землями, их пока не хотят продавать. Алиса Уиттейкер унаследовала все это, когда умер ее муж. Состояние было оценено почти в миллиард долларов.

— Понимаю.