Белые и черные

Уже первые ходы чемпиона мира показали, что он играет ва-банк, не считаясь с тем, что ослабляет собственную позицию, сжигает за собой все мосты. Принятый ферзевый гамбит вскоре перешел в защиту Грюнфельда. Белые получили по дебюту заметное преимущество. Фигуры Эйве стояли значительно активнее, его пешки захватили центр и обеспечивали пространственный перевес.

На одиннадцатом ходу Алехин надолго задумался. Он увидел удобный способ сразу добиться полного уравнения игры.

Очень просто: продвинуть на два поля вперед центральную пешку, это вызовет размены и позволит без труда закончить развитие черных фигур. Маневр был не новым, он много раз применялся в подобных позициях, и Эйве, конечно, видит возможность сильного контрудара черных. «Но ведь это вызовет упрощение позиции, – с. горечью подумал Алехин. – Эйве будет легче сделать ничью. Что же делать? Что избрать? – мучился Алехин. – Логика, шахматные законы, все требуют этого хода. Известно: даже стремясь к победе, не нужно бояться упрощений. Самая худшая игра на выигрыш – это игра на осложнения. Сколько шахматистов погибало, упорно убегая своими фигурами от разменов. И все-таки размены облегчат Эйве достижение ничьей. Играть с ним равный эндшпиль? Нет, в таком состоянии нечего и думать переиграть его в длительной маневренной борьбе. Не те нервы. Будь что будет! Рискну!»

И Алехин отказался от хода, упрощавшего положение на доске. Хотя его позиция вскоре стала критической, он все еще не терял надежды. «Что он, железный, что ли? – подумал Алехин о противнике. – Может и он ошибиться». Однако в решающий момент сказалась выдержка и стальные нервы голландского чемпиона. После волнения первых минут Эйве освоился и с завидным хладнокровием отразил необоснованный выпад черных. После двух энергичных ходов белых ферзь Алехина оказался в западне. Чтобы спасти его, Алехину пришлось отдать пешку. При позиционном перевесе у Эйве теперь был и материальный. Дело Алехина стало безнадежным.

Зрители поняли всю трагичность положения черных скорее не по демонстрационным доскам, а по поведению Алехина. Чемпион мира начал вдруг нервничать, закуривал одну папиросу от другой и тут же мял их в пепельнице. Он часто о чем-то разговаривал с врачом. Тот несколько раз давал ему не то возбуждающие, не то успокаивающие средства, от которых Алехин еще больше нервничал.

Затуманенным взором смотрел Алехин вокруг. Справа от него в глубине турнирного зала в напряженном ожидании притихли сотни возбужденных голландцев. Они готовы были броситься на помощь своему любимцу, оградить и защитить его.

Слева с надоевшей уже картины прямо в глаза ему смотрел древний рыцарь с бородой. Тоже голландец, хотя и в старинном одеянии. «Нет тебе пощады!» – говорил, его пристальный взгляд. Крепкая рука сжимала рукоятку шпаги. Более десятка (воинов – предков современных любителей шахмат – готовы были в любую минуту сойти с картины и со шпагами броситься на Алехина.

Впереди, за спиной думающего Эйве, стояли Ван-Гартен, Ликет, демонстраторы. Они внимательно смотрели на демонстрационную доску, что-то шептали друг другу. «Ждут моей гибели», – подумал Алехин и посмотрел назад. Здесь за столиком сидел высокий секундант Эйве Геза Мароци. Он тоже нервничал, и Алехин вполне понимал его. Ведь Эйве – ученик Мароци, кто же не будет болеть в такую минуту за своего ученика?

«Враги, кругом одни враги, – подумал Алехин. – Все ждут моей гибели. И ни одного человека за меня. Спасенья ждать неоткуда, катастрофа неизбежна. Так что же, сдаваться? Капитулировать?» «Я царь еще!» – вспомнил он предсмертный крик Шаляпина в «Борисе Годунове» и невольно поднял выше голову. Скрестив руки на груди, погибающий чемпион стал лихорадочно искать шансы в расположении фигур на доске.

Но откуда их было взять?! После хода Эйве Алехин продумал целые полчаса, мобилизовав все силы уставшего, измученного мозга. И он, может быть, лучше, чем кто-либо другой в этом зале, понял, что в такой позиции даже ничья – несбыточная мечта, не то что выигрыш. Осталась одна надежда – на чудо. «Зевнул» же Чигорин Стейницу мат в два хода в совершенно выигрышной позиции. И то же в матче на первенство мира. «Нет, Эйве не Чигорин, – разуверил сам себя Алехин. – У пунктуального голландского математика не бывает грубых просмотров. В позициях с явным перевесом он неподражаем».

Для Эйве момент, видимо, тоже был трудным, а может быть, он просто оказался тонким психологом. Видя мучения противника, голландец решил избежать риска, связанного с дальнейшей игрой, пусть даже в совершенно выигрышной позиции.

– Вы все еще не хотите ничьей? – тихо спросил он у противника и улыбнулся в ответ на его отрицательный жест.