Белые и черные

Примеру французов последовали и поляки. Мало того: обе команды отказались также встречаться с командой Чехии – Моравии – протекторатом Германии. Что делать? Заспорили организаторы, обсуждая самые различные варианты решений. В конце концов определили: такие матчи считать ничейными, в таблицу проставлять результаты два – два. В одной команде поражения засчитывать на первой и третьей досках, в другой – на остальных двух.

И опять потекли ежедневные шахматные битвы – турнир вошел в свое привычное русло. С войной смирились, как в семьях со временем смиряются с самым тяжелым несчастьем. О том, что творится на другом конце земли, забывали. Лишь изредка какой-нибудь европеец во время партии уставится неподвижным взглядом куда-то вперед, вдаль. Понятно, о чем он тогда думает: о далеких взрывах, о судьбе своего дома, о родных, товарищах.

Существует давняя легенда об императоре Карле Двенадцатом. Во время осады крепости Бендеры шведский полководец играл в шахматы с одним из приближенных. Партнеры так увлеклись шахматным сражением, что забыли о сражении настоящем. Положение у Карла на доске было отличное, и он, рассчитав все варианты, заявил:

– Мат в три хода!

В этот момент шальная пуля сбила с доски белого коня. Ничуть этим не смутившись, Карл подумал немного и сказал:

– Мат в четыре хода!

Но и этому не суждено было осуществиться. Новая пуля сбила с доски еще и белую пешку. Император надолго задумался и заявил:

– Мат в пять ходов!

На этот раз он беспрепятственно осуществил свой замысел.

В Буэнос-Айресе во время олимпиады шахматисты во многом напоминали героев этой легенды. Правда, пули не сбивали здесь фигур с досок, но сам факт игры в условиях начавшегося мирового пожара, увлеченность шахматной битвой порой вызывала удивление. Как обычно, шли споры о судьбах отложенных партий, подсчитывали шансы команд, за каждые лишние пол-очка, даже в этой серьезнейшей жизненной обстановке шли ожесточенные бои. Кто из команд будет чемпионом мира? Кому будет принадлежать переходящий кубок Гамильтона-Росселя? Теперь уже, может быть, не на два года, а на долгие годы.

И все же не судьба командного первенства волновала больше всего и аргентинских любителей и самих частников олимпиады. Так уж устроен человек, что ему подавай чего-нибудь остренького, «с перчиком». Именно такой «закуской» было участие в турнире двух исторических противников, борьба между которыми длилась уже более двух десятилетий. Алехин – Капабланка – эта проблема заставила аргентинцев выбросить немало песо двенадцать лет назад, и, что самое интересное, они готовы были теперь вновь повторить этот эксперимент.

Борьба русского и кубинского чемпионов издавна волновала аргентинских любителей шахмат, еще помнивших передачу шахматной короны, состоявшуюся в их стране двенадцать лет назад. С тех пор внимательно следили они за успехами двух шахматных гениев, с огорчением отмечали все перипетии их ссоры. Видимо, и теперь еще отношения чемпионов не наладились, и они считали унизительным для себя даже сказать хорошее слово о недруге.

– Считаете ли вы Алехина великим игроком? – спросил один репортер Капабланку, когда тот только что вступил на аргентинскую землю.

– Алехин должен считаться великим игроком, – уклонило! от прямого ответа кубинец.

В этой обстановке особый интерес представляла борьба, развернувшаяся в финале между Алехиным и Капабланкой. По положению об олимпиаде, кроме общекомандного зачета, существует еще зачет индивидуальный, по результатам, показанным на отдельных досках. В состязании глав команд участвовали гроссмейстеры Керес, Тартаковер, Элисказес, Штальберг, но, конечно, особый интерес представляла конкуренция Алехина и Капабланки. При отношениях, которые были в тот момент между ними, даже такое, обычно малозначимое состязание, приобретало остроту. Видимо, чтобы придать еще больший накал страстям, кто-то из меценатов установил победителю на первой доске специальный приз – бриллиантовую заколку.

И Капабланка и Алехин отлично играли в олимпиаде: оба намного опередили своих конкурентов. Правда, из-за отказа выступать против Германии и Чехии Алехин играл на две партии меньше, и это заметно ухудшило его шансы. После одиннадцати туров у чемпиона мира было четыре с половиной очка, а у Капабланки на два очка больше. «Ничего, – утешал сам себя Алехин. – Впереди еще четыре тура, можно исправить счет. Все равно зачет идет в процентном отношении, первым будет считаться тот, кто наберет больший процент очков. Мы еще поборемся!»

С утра у Хосе Рауля, было сквернейшее настроение. Болел желудок, мучили головные боли. «Опять, видимо, поднялось кровяное давление, – подумал Капабланка. – Что ж, немудрено при такой погоде. Может быть, послушаться Ольгу, пойти к врачу. Чем может помочь мне врач?! А плохо одному без Ольги, скучно. Что поделаешь! Одна дорога Нью-Йорк – Буэнос-Айрес сколько стоит!»