БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Эммануил Ласкер, уступив в двадцать первом году звание чемпиона мира Капабланке, редко теперь играл в турнирах. Математические проблемы больше волновали его пытливый ум, философские трактаты ждали в шкафу своего завершения. Недавно он удивил всех: в лучшем берлинском театре была поставлена его пьеса. Казалось бы, достаточно занятий для одного человека, но нет, не таков Ласкер! В последнее время его заинтересовала еще одна проблема. Знакомые улыбались: Ласкер открыл школу карточных игр: бридж, скэт - три класса по восемь слушателей в каждом. Потеряв шахматную корону, бывший чемпион, видимо, хотел стать королем бриджа.

Пусть смеются - на то они и люди, чтобы смеяться над тем, что им непонятно. Ласкера интересовала теория борьбы во всех ее проявлениях; он хотел исследовать ее законы сначала в близкой и знакомой ему области - шахматах, картах, математических играх. Почему одному человеку везет в жизни, в делах, в игре, другой же вечно терпит неудачу? Почему на рулетке цифры выпадают в особой, трудноуловимой закономерности? Почему в картах везет сначала одному из играющих, но после его грубой ошибки фортупа сразу от него отворачивается? Почему? Как много таких «почему» во всех играх, да и в жизни.

Значит, есть какая-то логика в той неизвестной пока закономерности совпадений, которую люди называют везением. Открыть эту закономерность, научиться распознавать извилистые пути фортуны - вот цель, поставленная Ласкером. Главную роль в этом исследовании он отводил, конечно, шахматам: здесь его познания, как нигде, велики, здесь он дал множество примеров стойкой защиты, основанной на знаниях психологии борьбы. Недаром же его за спасение многих безнадежных партий не раз обвиняли в том, что он гипнотизирует своих противников.

Горничная принесла кофе, гости разместились в глубоких креслах. Хозяин нажал кнопку, и крышка квадратного, покрытого зеленым сукном столика перевернулась. На другой стороне была шахматная доска: столик как бы символизировал два увлечения хозяина: шахматы и карты. Земиш быстро расставил шахматные фигурки, и вскоре все трое углубились в изучение ходов, сделанных в далеком Буэнос- Айресе, за пятнадцать тысяч километров от Берлина. Они были похожи на колдунов, застывших в таинственном священнодействии. Лишь дым сигар, клубившийся над склоненными головами, да редкие восклицания поощрения или недовольства говорили о том, что вое трое живы или по крайней мере еще не заснули.

- Я так и знал! Что-нибудь в этом роде должно было произойти, - первым нарушил тишину Ласкер.

Партия кончилась, и все трое откинулись на спинки кресел.

- А почему, доктор? - спросил Земиш. Он был замкнут, неразговорчив - наверное, болезнь наложила отпечаток на его характер, но сейчас и он оживился.

- Только потому, что он проиграл предыдущую, одиннадцатую партию. Точнее, как ее проиграл.

Экс-чемпион вспомнил, какое сильное впечатление произвела на него эта победа Алехина над Капабланкой. Даже он, Ласкер, был поражен глубиной и смелостью замыслов Алехина, точностью его маневров.

- Да, партия высокого класса, - вмешался в разговор Ауес. - Недаром кубинец заявил одному корреспонденту: «Я такие партии выигрывать не умею!»

- Почтенный сеньор Капабланка забыл добавить: «Я и проигрывать такие партии не умею», - сведя густые седые брови, добавил Ласкер.

- Как это понять, доктор?

- А так, что проигрыш в подобном стиле для Капабланки смерти подобен. Такие поражения выбивают его из равновесия.

- Тогда понятно, почему вы предсказывали победу Алехину в двенадцатой партии.

В кабинет вошла фрау Марта Ласкер, маленькая женщина с широким добродушным лицом и короткими волосами. С первого взгляда запоминался ее большой лоб и маленький вздернутый нос. Она поздоровалась с гостями и, не желая им мешать, сразу же ушла к себе.

Глядя на эту партию, трудно представить, что ее играл Капабланка, - продолжал разговор Ауес. - Грубая ошибка, элементарный просчет. Чемпион мира не видел, что теряется ладья!

- А это играл не Капабланка, - озадачил собеседников Ласкер.

- Позвольте, доктор! - почти одновременно воскликнули оба.

- Нет, ходы, конечно, делал Капабланка, но это был совсем иной Капабланка. Не тот, к которому мы привыкли.

- Это, конечно, интересно, но… я ничего не понимаю, - сознался Земпш.

- Вам приходилось когда-нибудь видеть матч боксеров? - спросил Ласкер.

- Да, я очень люблю бокс, - кивнул Ауес.

- Так вот, иногда во время боя один из боксеров наносит вдруг противнику сильнейший удар. Не нокаут, не такой, чтобы сбить с ног, но все же удар достаточно сильный.

- А кто разберет: когда удар сильный, когда нет? - развел руками Земиш. - Я знаю одно: упадет и до счета десять не поднимется - значит, получил удар достаточно сильный.

- Это нокаут, конец боя, - продолжал Ласкер, - но бывают незаметные на вид, несильные удары, а боксер от них качается, еле держится на ногах. Перед глазами все плывет: и ринг и зрители.

- Это так называемое состояние «грогги»: пьяный, еле держащийся на ногах, - подтвердил Ауес.