БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Выводы подобных самоанализов бывали порой совсем неожиданными и оригинальными, человеческие качества и пороки приобретали оценки, обратные общепризнанным. Взять такой вопрос: высокомерие - порок или качество, необходимое человеку? Обычно принято расценивать высокомерие как порок, Алехин же (по крайней мере для себя) пришел к обратному выводу. Если высокомерие порок, если от него нужно избавляться, чем же тогда можно оградить себя от назойливого любопытства и притворного участия людей, так и жаждущих покопаться в душе своего ближнего, разбередить в ней самые чувствительные раны? Что иное, как не высокомерие, дает надежный щит против ненависти конкурентов, помогает отражать уколы уязвленного самолюбия? Так же, как и честолюбие, это качество тоже необходимо человеку, стремящемуся достичь успеха в той или иной области. Оно подстегивает его, помогает подняться над людьми, завоевать популярность, славу.

В среде, где жил Алехин, высокомерие служило ему надежной защитой, и он не считал нужным избавляться от этого свойства характера, обычно порицаемого людьми. «Талантливый человек, тем более гений, всегда беспокоит окружающих, - рассуждал Алехин. - Он возмущает покой людей посредственных уже одним тем, что он - гений, а людям этого не хочется признавать. Если не отразить их выпадов высокомерием, не отгородиться именно этим панцирем от их презрительных усмешек, завистливых взглядов, ненависти, нельзя создать что-либо выдающееся в искусстве, возвыситься над людьми в любой области жестокого жизненного состязания. Сочетание огромного честолюбия и нарочитого высокомерия помогало Алехину выдерживать уколы обиженных людей, которых он обходил в жизни и в шахматах.

Совсем иное дело зависть. Ослепленный этим чувством, завистник обычно неверно оценивает события, теряет объективность, необходимую для того, чтобы верно разобраться в том или ином явлении. Зависть к человеку мешает правильно понять его, оценить его действия, налагает на мысли и решения печать преднамеренности, лишает беспристрастности, а порой и порядочности.

Да, он именно завидовал Флору; в этом Алехин убедился во время своего визита в Чехословакию зимой тридцать третьего года. Дело не только в шахматных успехах, хотя маленький Флор в те годы достиг выдающихся результатов. Рядовые победы в международных турнирах принесли ему широкую известность. Энергичный чешский гроссмейстер вдоль и поперек исколесил Европу, выступая в турнирах, сеансах, консультационных партиях. Его невозможно было обыграть - за два года он ни разу не произнес в турнирах слова «сдаюсь». «Непробиваемый Флорик» - именовали его шахматные ценители, и их восторга не могли умалить те, кто упрекал молодого гроссмейстера в сухости и осторожности.

И все же не успехи Флора вызывали зависть Алехина. Ему ли, чемпиону мира, гению шахматных комбинаций, победителю. Сан-Ремо и Бледа, завидовать чьим-либо достижениям? Пусть другие ему завидуют! К тому же Алехин лучше, чем кто-либо другой, знал, что Флор совсем не конкурент ему в борьбе за шахматную корону. Он один из тех гроссмейстеров, про которых хорошо сказал Тартаковер: «Играть будет сильно, чемпионом мира не будет никогда!» Ибо не хватает в характере Флора какой-то детали, позволяющей в решающий момент сделать гигантский скачок в творчестве, на мгновение подняться над самим собой. А это как раз нужно, чтобы стать сильнейшим среди сильных.

Популярности Флора в родной стране - вот чему завидовал чемпион мира. Чехи на руках носили своего любимца, он был их кумиром, национальным героем. В газетах, журналах, в витринах магазинов часто можно было увидеть его портрет с наивной улыбкой ребенка и морщинками в уголках глаз. Каждый успех Флора, каждая его неудача чувствительно переживалась не только отдельными любителями. Волновалась и «болела» буквально вся страна. «Как там наш Сало? Браво нашему Флорику - опять он победил!» - только и слышал Алехин во всех уголках страны.

«Почему обо мне никогда так не кричали газеты? Почему мое имя не было столь популярным во Франции? - задавал себе риторические вопросы Алехин. - Ни одна французская фирма ни разу не дала подобной рекламы, не использовала для этого славу чемпиона мира. Даже в двадцать седьмом году, даже в момент высшего торжества. И никого из французов не волновал мой успех, так же как никто из них не печалился при моих неудачах. Почему?

Да разве тебе не ясно, - отвечал сам себе Алехин в следующий момент. - И жалкая встреча по возвращении из Аргентины, и пренебрежение французов - причина этого все одна и та же. Не нужен ты никому во Франции, чужой ты им. Кто ты - не француз, не русский. В этом вся причина! Ох, если бы ты был французом, как тогда раскричались бы! «Он прославил великие традиции французского народа - голосили бы газеты. - Только великая французская нация могла дать такого гения!» На красочные, цветистые фразы они большие мастера. А когда доходит дело до тебя, будто в рот воды набрали, исчезает все их красноречие.