БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Впрочем, чего их винить, разве одни французы так поступают? На чужой стороне и сокола зовут вороной. Живи ты в России, среди близких по крови и духу людей, было бы точно так же, как здесь с Флором. Помнишь, как встретили твой успех в девятом году. «Взошла новая звезда, надежда русских шахмат!» - писали газеты. А в четырнадцатом? «Ура гроссмейстеру Александру Алехину!», «Слава наследнику Чигорина!» А сейчас разве русские любили бы тебя меньше, чем чехи Флора? Но они далеко от тебя, они тебе чужие. И ты им чужой, враг. Пять лет уже не имеешь ни единой весточки из Москвы. А хорошо бы съездить в родные края, побывать в Москве, Петрограде, или, как, он теперь называется, Ленинграде. Чего зря мечтать, закрыт тебе туда доступ. А может, все-таки попробовать? Сегодня же, сейчас, при свидании с Флором?» Вновь, в который раз за последние дни, Алехин вернулся к навязчивой мысли, пришедшей ему в голову в тот же миг, когда он узнал о скорой поездке Флора в Москву на матч с Ботвинником.

Флор уже был в «Амбассадоре», когда туда пришел Алехин. Помахивая рукой, он приветствовал прибывшего чемпиона.

- Привет, вельтмейстер! Как дела? Как ты вчера сыграл? - спросил Флор. Он сам организовал этот сеанс Алехина в одном из клубов Праги.

- Двадцать выиграл, три ничьих, - ответил чемпион мира.

- А сколько было всего досок?

- Тридцать одна.

- Ого! Восемь проиграл. Здорово тебя поколотили чехи! Это они за меня мстят, - оживился Флор, обрадованный пришедшей в голову забавной мыслью. - Чтобы ты меня не обыгрывал.

Флор был в отличном настроении. Жизнь ему улыбалась, он был молод, здоров, в самом расцвете шахматных сил. Прославленный гроссмейстер был изысканно одет: темно-серый костюм из тяжелого английского материала складно сидел на его маленькой фигурке, искусно завязанный красный галстук выделялся на фоне белоснежной крахмальной сорочки. «Видно, сорочка оттуда, где висит реклама», - подумал Алехин и невольно посмотрел на ноги Флора. Новые ботинки «Батя», казалось, только сейчас были получены из магазина.

Алехин заказал чашку кофе.

- Ты когда едешь в Москву? - спросил он Флора.

- Послезавтра утром.

- Сколько партий вы будете играть с Ботвинником?

- Двенадцать. Потом сеансы одновременной игры в Москве, в Ленинграде.

- Ну, это понятно, - кивнул Алехин.

- Ты смотрел партии Ботвинника? - спросил Флор.

- Да. Очень хороший шахматист. Много знает, отлично понимает позицию.

- Он особенно страшен в дебютах. Я решил быть с ним осторожным в начальной стадии.

- У них там есть еще один интересный шахматист - Рюмин. Николай Рюмин. Мне очень нравятся его партии, - сказал Алехин.

- Да, - согласился Флор. - Смелый, темпераментный. Только он очень болен. Туберкулез.

Разговаривая о шахматах, о далеких советских мастерах, Алехин терзался мыслью о том, как бы удобнее приступить к тому главному, что мучило его последние дни, ради чего он устроил это свидание с Флором в «Амбассадоре». Наконец он решился.

- Ты когда пойдешь в советское посольство? - спросил он Флора, стараясь не глядеть ему в глаза.

- Завтра в одиннадцать. Ильин-Женевский сказал, виза будет готова. Знаешь что: поедем в Москву вдвоем. Ты будешь играть с Ботвинником, я - с Рюминым.

Неожиданная мысль показалась Флору остроумной, и он раскатисто засмеялся, но, взглянув на Алехина, сразу прекратил смех. Выражение лица собеседника подсказало ему, что тому совсем не до шуток. Он и раньше не раз подмечал, как серьезен становился Алехин, едва речь заходила о его родине. В голубых глазах русского чемпиона в таких случаях появлялась трудно скрываемая болезненная тоска.

- Я как раз хотел просить тебя, - вымолвил Алехин, и по его тону Флор понял, что разговор будет о чем-то очень важном. Алехину трудно было начать говорить, но, решившись, он объяснил все четко и твердо, как излагают хорошо обдуманное, давно решенное.

Смысл просьбы был несложен: когда Флор будет в посольстве, не смог бы он спросить у Женевского, когда он может принять Алехина?

- Я хочу с ним говорить. Если спросит, о чем, скрывать ненужно. Хочу поехать в Москву. Пусть назначит любой день и час встречи. Если ему неудобно говорить со мной в посольстве, пусть скажет, где я должен его ждать.

- А не лучше ли тебе самому позвонить в посольство? - предложил Флор. - Ты же знаком с ним, играл в Москве.

- Вот поэтому-то и неудобно. Я уже думал об этом, - сказал Алехин. - Может создаться впечатление, что я использую свое шахматное знакомство с Женевским. Лучше попроси ты.