БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

- Но ведь это не Капабланка, не Ласкер. И даже не Боголюбов.

Алехин покачал головой:

- Для меня он сейчас самый опасный. Этот матч - самое трудное испытание за всю мою шахматную карьеру.

- Сколько я помню, Эйве уже проиграл тебе матч в двадцать шестом году. Разве с тех пор он стал сильнее? Или ты стал играть хуже?

- Дело не в силе, Грейс. - Алехин произнес эти слова так, как говорят о чем-то глубоко и долго обдуманном, что терзает ум и сердце в томительные часы размышлений. - Есть причины не менее важные.

- Какие? - подняла вновь брови Грейс.

- Психологические.

- Что вы имеете в виду? - опять перешла на «вы» Грейс. - Не понимаю.

- Среди шахмагистов однажды разгорелся спор, - попробовал объяснить свою мысль Алехин, - как лучше играть: в обычном турнирном зале или в отдельной, изолированной комнате. В зале мешают зрители - они разговаривают, шумят, в отдельной комнате можно создать идеальные условия, мертвую тишину. Спор был жаркий: одни стояли за зал, другие - за комнату.

- Я помню, вы мне говорили, - попробовала форсировать события Грейс. Она была в цейтноте - в половине десятого должен был приехать Гарольд. Грейс нетерпеливо позвонила в колокольчик, явилась Мадлен. Горничная забрала тарелки и вскоре принесла кофе, джем, булочки-рожки.

- Я был всегда за обычный зал, - продолжал Алехин. - Пусть мне мешает шум, но мне он дает непосредственный контакт с шахматными любителями, с теми, для кого я создаю художественные произведения в шахматах. Публика вдохновляет меня, держит в напряжении, создает дополнительный стимул для творчества.

- Я не пойму одного: какое это имеет отношение к Голландии? - нетерпеливо спросила Грейс. - Там ведь тоже будет публика, обычный турнирный зал.

- Публика будет, но какая? Голландская, чужая, враждебная.

Грейс повела плечами: мысль мужа не совсем доходила до нее.

- Но ведь вы и раньше играли в других странах. Два раза в Германии с Боголюбовым.

- О! Это было совсем другое дело! - оживился Алехин. - В Германии мы оба были одиночками. Два русских среди немцев. Кругом были чужие люди и для меня и для него. А здесь целая страна будет за Эйве, миллионы людей будут ждать моего поражения. Я уже пережил нечто подобное в матче с Капабланкой в Аргентине.

- Я всегда говорила вам: вы слишком резки, неосторожны с людьми. Вы теряете много друзей.

- Можно приобрести одного друга, трех, пять, но нельзя приобрести миллионы друзей. Особенно, если ты их уже потерял, - пытался объяснить Алехин и вдруг… замолчал. Что-то подсказало ему: Грейс ничего не поняла из того, о чем он так подробно ей говорил. Она просто по складу своего характера не может разобраться в тех чувствах, которые терзали Алехина. Ему стало стыдно за невольное признание, не встретившее никакого отклика в душе близкой ему женщины. «Может, не, стоило изливать душу? - задал он сам себе вопрос. И тут же ответил встречными вопросами:- А кому же еще можешь ты пожаловаться? Где во всем свете есть человек, способный понять тебя, пожалеть, утешить?»

- Я бы советовала вам поменьше употреблять алкоголь, - с трудом дошли до сознания задумавшегося Алехина слова жены.

- А чем заменить? - серьезно спросил Алехин.

Грейс пристально посмотрела на мужа. Что за глупый вопрос: чем заменить? Все-таки очень странный он человек! Как часто она не понимает его мыслей, поступков, чувств. Вот, не угодно ли: чем заменить алкоголь?

- Ты твердо решила ехать? - спросил Алехин жену после небольшой паузы.

- Конечно. Я уже условилась. Это очень важная встреча.

- Может, останешься?

- Что вы говорите, дарлинг! Мы же давно с вами договорились: в дела друг друга не вмешиваться.

Алехин промолчал.

- Потом, вам нужно работать, - продолжала Грейс, - готовиться к матчу. Послезавтра я приеду. Ну, не нужно, милый!

Грейс подошла к мужу и, обняв его аа шею обнаженной рукой, коснулась губами виска.

Теперь ее терзала одна забота: как сделать, чтобы Алехин не пошел ее провожать? Гарольд приедет один, никакой невесты с ним не будет. «Ничего, - быстро нашел выход ее натренированный на уловки мозг. - В крайнем случае, скажу, что мы заезжаем за ней. Гарольд поймет и не выдаст меня».

Грейс ушла. Алехин пересел в кресло и бегло просмотрел утренние газеты. Ничего нового, никаких ошеломляющих известий. Партия Гитлера укрепилась у власти и яростно борется с врагами внутри страны, требуя в то же время нового пространства для Германии. Большевики кончили пятилетку и планируют новую. В Лиге Наций, как всегда, идут схватки ораторов: каждая страна признает правоту только своего представителя.