Белые и синие

— Значит, я по ошибке лишил его одних суток гауптвахты.

— Он готов наверстать упущенное, генерал.

— Младшего лейтенанта не отправляют на гауптвахту, а сажают под арест.

— Мой генерал, Пьер Клод Фаро не младший лейтенант, он всего лишь старший сержант.

— Нет, он младший лейтенант.

— О! Вот так новость! И давно ли?

— С сегодняшнего утра; вот что значит иметь покровителей.

— У меня есть покровители? — вскричал Фаро.

— А! Так это ты? — воскликнул Бонапарт.

— Да, это я, и я хотел бы выяснить, кто оказывает мне протекцию.

— Я, — отозвался Эстев, — тот, кто видел, как ты два раза щедро раздавал заработанные тобой деньги.

— И я, — сказал Ролан, — мне нужен храбрый человек для поддержки в походе, из которого многие не вернутся.

— Возьми его, — промолвил Бонапарт, — но я не советую тебе ставить его одного на посту там, где водятся волки.

— Как, генерал, ты знаешь эту историю?

— Я знаю все, сударь.

— Генерал, — сказал Фаро, — а ведь это тебе придется отбывать за меня сутки на гауптвахте.

— Почему?

— Ты только что назвал меня «сударь»!

— Ну-ну, ты остроумный малый, — произнес Бонапарт со смехом, — и я о тебе не забуду; а пока ты выпьешь бокал вина за здоровье Республики.

— Генерал, — улыбнулся Ролан, — гражданин Фаро пьет за Республику только водку.

— Вот как! У меня нет водки, — произнес Бонапарт.

— Я это предусмотрел, — сказал Ролан.

Подойдя к двери, он сказал:

— Входи, гражданка Разум.

Гражданка Разум вошла.

Она была все так же красива, хотя от египетского солнца ее лицо покрылось загаром.

— Роза здесь! — вскричал Фаро.

— Ты знаком с этой гражданкой? — спросил, рассмеявшись, Ролан.

— Еще бы! — отвечал Фаро, — это моя жена.

— Гражданка, — промолвил Бонапарт, — я видел, как ТЫ делала свое дело под артиллерийским обстрелом. Ролан хотел заплатить тебе за рюмку, которую ты поднесла ему, когда он выходил из воды, но ты отказалась; в моем погребце нет водки, и поскольку мои гости захотели выпить по рюмке, Ролан сказал: «Пригласите гражданку Разум, мы сообща расплатимся с ней за все». Раз тебя привели, наливай.

Гражданка Разум наклонила свой бочонок и налила каждому по рюмке.

Она забыла Фаро.

— Когда пьют за процветание Республики, — заметил Ролан, — все должны пить.

— Но можно пить просто воду, — возразил Бонапарт.

Подняв свой бокал, он провозгласил:

— За процветание Республики!

Все хором повторили тост.

И тут Ролан достал из кармана листок пергамента.

— Возьми, — сказал он, — вот переводной вексель на будущее; он выписан на имя твоего мужа; ты можешь делать на нем передаточную надпись, но получать по нему будет только он.

Богиня Разума дрожащими руками развернула свиток, на который Фаро смотрел горящими глазами.

— Держи, Пьер, — сказала она, протягивая ему пергамент, — читай, вот твой диплом младшего лейтенанта; ты заменишь Таберли.

— Это правда? — спросил Фаро.

— Погляди сам.

Фаро прочел документ.

— Черт возьми! Фаро — младший лейтенант! — воскликнул он. — Да здравствует генерал Бонапарт!

— Сутки строгого ареста за то, что крикнул «Да здравствует генерал Бонапарт!» вместо того, чтобы кричать «Да здравствует Республика!» — произнес Бонапарт.

— Разумеется, я не мог избежать наказания, — отвечал Фаро, — но эти сутки я охотно отсижу.

XIII ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ

На следующую ночь после того, как Фаро был произведен в младшие лейтенанты, Бонапарт получил восемь орудий тяжелой артиллерии и большое количество боеприпасов.

Три тысячи четыреста ядер Фаро пошли на отражение атак, предпринятых из крепости.

Про́клятая башня была разрушена почти полностью. Бонапарт решил нанести решающий удар.

К тому же этого требовали обстоятельства.

Восьмого мая вдали, в сопровождении английских военных кораблей, показался турецкий флот, состоявший из тридцати парусных судов.

Бонапарта известили об этом, когда едва занялась заря; он поднялся на холм, откуда открывался полный обзор.

По его мнению, эта эскадра, прибывшая с острова Родос, везла осажденным в качестве подкрепления войска, боеприпасы и продовольствие.

Следовало захватить Сен-Жан-д’Акр, прежде чем караван судов подойдет к стенам крепости и силы гарнизона удвоятся.

Видя, что вопрос о наступлении решен, Ролан попросил главнокомандующего выделить в его распоряжение двести солдат и предоставить ему полную свободу действий.

Бонапарт потребовал разъяснений.

Он нисколько не сомневался в смелости Ролана, но она граничила с безрассудством, и поэтому он не решался доверить ему жизнь двухсот человек.

Тогда Ролан рассказал ему, что как-то раз, во время купания, он заметил со стороны моря пролом в стене, который невозможно было увидеть, находясь на суше; эта брешь нисколько не беспокоила осажденных, так как стена прикрывалась внутренней батареей и огнем английских кораблей.

Через этот пролом он мог бы проникнуть в город с двумястами солдат и отвлечь на себя внимание неприятеля.

Бонапарт дал Ролану разрешение.

Ролан выбрал двести человек из тридцать второй полубригады, в числе который оказался и новоиспеченный младший лейтенант Фаро.