Белые и синие

Как бы повернулась судьба Бонапарта, если бы эта «крепостишка» Сен-Жан-д’Акр не оказалась на его пути?

Он размышлял о великой тайне неведомого будущего, но внезапно его внимание привлекла черная точка между двумя горами хребта Кармель: постепенно увеличиваясь, она приближалась.

Постепенно стало видно человека, и вскоре можно было разглядеть солдата из созданного Бонапартом отряда верблюжьей кавалерии, «с помощью которого он преследовал беглецов после битвы». Он ехал с предельной скоростью, на какую был способен его дромадер.

Бонапарт встал, достал из кармана подзорную трубу и, взглянув в нее, воскликнул:

— Хорошо! К нам прибыли известия из Египта.

Он остался стоять.

Гонец тоже его узнал и тотчас же повернул верблюда, который направлялся в сторону лагеря, к холму. Бонапарт спустился вниз, сел на камень и стал ждать.

Солдат, казавшийся превосходным наездником, пустил верблюда вскачь; на мундире всадника виднелись нашивки старшего вахмистра.

— Откуда ты? — закричал охваченный нетерпением Бонапарт, когда решил, что всадник его услышит.

— Из Верхнего Египта, — прокричал в ответ вахмистр.

— Какие новости?

— Плохие, мой генерал.

Бонапарт топнул ногой.

— Подойди сюда, — приказал он.

Некоторое время спустя солдат подъехал на верблюде к Бонапарту; животное согнуло колени, и он соскользнул на землю.

— Держи, гражданин генерал, — промолвил гонец, протягивая ему депешу.

Бонапарт передал ее Бурьенну.

— Читайте, — сказал он.

Бурьенн прочел:

«Главнокомандующему Бонапарту.

Я не знаю, гражданин генерал, дойдет ли до тебя эта депеша, а если послание до тебя дойдет, сможешь ли ты предотвратить катастрофу, что мне грозит.

В то время как генерал Дезе преследует мамлюков в направлении Сиута, флотилия, состоящая из джермы «Италия» и нескольких оснащенных вооружением кораблей, которые везут почти все боеприпасы дивизии, множество артиллерийских снарядов, раненых и больных, была остановлена ветром на высоте Дайрута.

Через четверть часа флотилия будет атакована шерифом Хасаном его трех-четырехтысячным войском. Мы не в состоянии сопротивляться, но мы окажем сопротивление.

Если не произойдет чуда, нам не миновать гибели.

Я опишу в депеше подробности сражения по мере того, как оно будет разворачиваться.

Шериф начал атаку с яростного обстрела; я приказываю открыть огонь; сейчас два часа пополудни.

Три часа. После страшной бойни, устроенной нашей артиллерией, арабы в третий раз возобновляют наступление. Я потерял треть солдат.

Четыре часа. Арабы бросаются в реку и овладевают небольшими судами. У меня осталось лишь двенадцать солдат, остальные ранены или убиты. Я подожду, когда арабы заполнят «Италию», и подорву себя вместе с ними.

Я вручаю эту депешу смелому и ловкому человеку, который обещал мне, если его не убьют, добраться до вас, где бы вы ни были.

Через десять минут все будет кончено.

Капитан Моранди».

— Что же дальше? — спросил Бонапарт.

— Это все, — сказал Бурьенн.

— А Моранди?

— Взорвал корабль, генерал, — ответил посланец.

— А ты?

— Я не стал дожидаться, пока он взорвется, и заранее прыгнул в воду, предварительно тщательно запрятав депешу в кисет; я проплыл под водой до места, где можно было затаиться в густых водорослях. Когда настала ночь, я вышел из воды и на четвереньках добрался до лагеря, подкрался к спящему арабу, заколол его кинжалом, захватил его верблюда и умчался во весь опор.

— Ты прибыл из Дайрута?

— Да, гражданин генерал.

— Без происшествий?