Белые искры снега

Открыв глаза, Дарёна еще раз взглянула на ту, чье лицо было последним из тех трех, которые она видела перед падением — перед своей первой встречей с высотой. Красивая, ухоженная, длинноногая. В стильной одежде и на каблуках. Живая. Попивает какую-то ядовито-желтую дрянь. У Дарёны от ее одного вида уже началась бы изжога, будь она живой — от вида дряни, а не Алёны, разумеется, хотя последнюю Дарёна с легкостью назвала бы не только дрянью, но и подарила бы слова и куда более крепкие, такие, которыми и сапожники не побрезгуют.

— Ничего, мы еще посмотрим, — непонятно к чему произнесла Дарёна, силой воли заставляя себя не смотреть на Алену, а на Настю и Яра, которые уже подошли к столику. Дарёна прищурилась — левая рука Мельниковой не слишком заметно, но завораживающе светилась холодным серебром — так, если бы вокруг запястья девушки тонкой змейкой обвилась линия горизонта на западе с заходящим стальным солнцем.

Призрак приоткрыла от удивления рот. Сияние показалось ей очень знакомым — не по виду, а по внутренним ощущениям. От браслета веяло чем-то невероятно и непередаваемо знакомым. Давно забытым, но таким приятным старым. Дарена на мгновение закрыла глаза, почти чувствуя аромат цветущих яблонь и сирени, чувствуя вкус холодного молока, видя высокое летнее голубое небо, слыша ласковый шелест листьев и журчание ручья и смутные голоса родных…

И травы — высокие, сочные, нежные, мягко гладя ее по щеке, зашептали что-то далекое и важное. Запели прекрасную песню, слов и музыки которой было не разобрать…

Дежавю. Оно длилось не дольше пары секунд.

Браслет дарил ощущение полу стертых, но еще не выцветших воспоминаний. Это казалось невероятно странным, но в этом прозрачном царстве безмолвия вообще многое чувствовалось совсем не так, как в мире живых.

Глубокое чувство дежавю не покидало подростка, плавающего в воздухе над десятками голов. Чтобы избавиться от него, Дарёна даже головой потрясла. Почему-то ей хотелось улыбаться.

Наверное, на этот чудесный браслет наложены легкие чары, например, чтобы сделать его талисманом. В мире духов некоторые волшебные штучки имели интересные эффекты. Идет, скажем, какой-нибудь маг с магической штуковиной, заряженной на то, чтобы причинять боль и разруху, а в царстве духов такой артефакт светится черным и по нему неспешно ползают отвратительные жуки. Или сидит девушка на лавочке, а на шее у нее защитный амулет — магический подарок, и он сияет молочной радугой. Некоторые маги, наделенные даром призывать духов, даже устраивают им специальные ловушки или же специально договариваются с ними, чтобы обитатели прозрачного мира искали им артефакты. Правда, это не всегда срабатывает — волшебные предметы не видны большинству духов сквозь одежду, или если они закопаны в земле, или лежат в тайнике, или даже спрятаны в закрытом шкафу. Иные из них могут слышать магические вещи или же чувствовать.

— Интересно, откуда у Насти такая штука? Недавно же еще не было. И чувства странные, — удивленно произнесла Дарёна, но отмахнулась сама от себя, решив поразмышлять об этом позже. Сейчас надо думать о другом!

— А они хорошо смотрятся, — вслух подумала она, глядя на подопечных. — Ярке бы еще подрасти, а так вообще ништяк! Э! — зычно прикрикнула она вдруг, резко обернувшись. — Ты чего ко мне привязался?

На нее, сидя под одним из столов, всеми незамеченный, печальный и одинокий, смотрело огромными фиолетовыми глазами то самое существо, которое Дарёна отгоняла от Яра одной из ночей — смесь большеглазой коалы, шкодливого котенка и летучей мыши.

— Че те надо, умник? — пробурчала призрак. — Иди отсюда, куда шел!

Дибук всем своим видом показывал, что он никуда не шел, а очутился тут совершенно случайно и теперь рад встречи со знакомым духом. Кругленькое существо с фиолетовыми любопытными глазами испуганного лемура даже подняло вверх переднюю короткую лапку со втянутыми внутрь — прямо как у кошки! — коготками и нелепо помахало Дарёне. Девочку это совершенно не впечатлило.

— Отстань. Чего привязался? И к нему, — кинула взгляд на Ярослава подросток. — Больше не приходи. Я слежу за тобой, понял?

Глаза существа стали еще больше. В них бегущей строчкой проплыло что-то вроде: "Я к кому-то хожу?! Да ты что! Да ни в жизни!".

— Понял? — грозно повторила девочка, убрав за ухо прядь коротких волос.

Мохнатый дибук, мелкий воришка хороших снов, похожий на милое сказочное чудовище, понял и покорно покивал.

— К ней ходи, — кивнула Дарёна на Алену, которая совершенно не подозревала, кто смотрит на нее с воздуха. — Она — отличная жертва. Усек, арбуз мохнатый? — разглядела на кругленьком тельце девочка темные полосы.