Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

От усталости мне даже не было страшно - я просто ничего не чувствовал. Ну, убьют. Подумаешь, важность какая. Зато можно будет лечь и больше не подниматься...

Все на свете рано или поздно кончается, и мой путь наверх кончился тоже. Последний пролет, засыпанные сверкающими осколками ступеньки, стандартная зеленая дверь с зеркально вывернутой надписью "Запасной выход" на остатках стекла, кровавые отпечатки пальцев на никелированной ручке, круглые капли крови на полу (бедняга, похоже, здорово порезался), знакомый коридор первого этажа - и я окунулся в кошмар.

То, что творилось наверху, потрясло меня более всего, виденного за тридцать два года моей жизни - а видел я немало. Все мои прошлые впечатления, все беды, радости, сюрпризы, моменты отчаяния - все вдруг провалилось в бездонный колодец, а сверху, на крышку этого колодца, уселся самодовольный ужас и скорчил мне гримасу...

Мертвый - безнадежно мертвый, белый, исковерканный человек в медицинском халате поверх серого костюма лежал, беспомощно раскинув руки, поперек ковровой дорожки, а чуть дальше, в распахнутых дверях кабинета, скорчился еще один - живой, но умирающий, с огромной зияющей раной над правым ухом, кровь из которой залила пол огромной маслянистой лужей. Я бросился к нему, инстинктивно, но увидел, что в самом кабинете, в разных позах, застыли еще трое, среди них - та красивая женщина в розовом свитере, которую я встретил в самый первый миг на этой территории. Здесь же был и гладкий Феликс, он тормошил, всхлипывая, женщину за плечо, словно не видя ее обескровленного лица с открытыми, расширенными до предела глазами... Я ушел - ничем нельзя было им помочь.

Все вокруг меня было взломано, перебито - даже цветные репродукции на стенах скалились раскрошенным стеклом. Растоптанные листья фикусов, поваленные стулья, вывороченные из столов горы документов, по которым уже пробежались чьи-то грязные подошвы, оторванные телефонные трубки и куски аппаратов, чернильницы (возле каждой, на полу, черно-фиолетовая лужица), карандаши, россыпи скрепок - все говорило о битве, которая кипела в этом здании час или два назад, но все уже кончилось - теперь вопли и стрельба доносились с улицы.

Я не прятался - смысл?.. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. В голове вертелось лишь главное: Мила выглядывала на центральном посту в окно, значит, этот пост находится на поверхности, вероятно, на первом этаже. Надо просто заглядывать во все двери, я догадаюсь, если найду, я просто почувствую...

Новый приступ тошного страха: четыре женщины в разгромленном машбюро, и все - лицами в клавиатуры машинок, руки - на коленях, всем стреляли в затылок, не дав подняться. Медицинский пункт: седенький доктор с добрым, как в детской книжке с картинками, лицом лежит среди своих белых сверкающих шкафчиков и неподвижно смотрит в потолок, и тут - ни одного целого стекла, словно неведомые мне вандалы получали удовольствие от смертного стеклянного звона. Приглядевшись, я понял: они что-то искали, по полу раскиданы лекарства, шприцы, ватные шарики, разлита зеленка, попахивает нашатырем.

Холодно: побиты окна, в коридорах гуляет сквозняк, вымораживая аквариумы с рыбками, цветы на подоконниках, стаканы с недопитым чаем...

Как странно: начинает светать. Я огляделся в поисках часов и наткнулся взглядом на "План эвакуации сотрудников при пожаре", аккуратно начерченный на ватмане и забранный под стекло - единственно целое. Мелкими буквами, каллиграфическим почерком, каждая комната была названа там по имени, и нужный мне центральный пост - тоже, он располагался в правом крыле здания, в комнате номер семь.

Центральный вестибюль. Никого, лишь в двери стеклянные видно: несколько человек в коричневых робах прямо на снегу избивают охранника, молча, без криков, словно в немом кино. Не кричит и он, лишь закрывает от ударов голову и пытается встать, но его вновь валят с ног и продолжают бить, не оглядываясь по сторонам...

- Эй! - крикнул кто-то.

Я обернулся. Ко мне настороженно, как-то по-крысиному бочком, приближался сутуловатый густобровый мужчина в черной кожаной куртке и знакомых уже синих штанах наподобие шоферских, с вытертыми коленками. Он держал монтировку, потряхивая ею, словно примерялся для удара, и смотрел на меня, как на странную зверушку, некстати вынырнувшую из норы прямо перед охотником.

- Не надо этого делать, - попросил я и удивился, до чего уравновешенно звучит мой голос. - Я вас не трогал - и вы меня не трогайте.

- Ты из этих, из начальства? - вкрадчиво спросил он, сверкая глазами.

- Конечно, нет, - я на полшага отступил от него, не отрывая взгляда от монтировки. - Я, скорее, пациент - меня привезли... на тестирование.

- Ах, пациент... - разочарованно, как мне показалось, протянул он. - А чего ж ты тогда не в пижаме?

- Так я же говорю - только привезли. Ночью. А тут - вся эта беготня...

Мужчина выпрямился и опустил-таки свое оружие:

- Беготня - это да. С ума прямо посходили... А я и смотрю - не похож ты на начальника. За что взяли-то?

- За аморалку! - быстро ответил я первое, что пришло в голову.