Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Я закрыл глаза и слушал тихое, успокаивающее бормотание радио. Трубин застонал:

- Мила, валидолу нет?..

Девушка вскочила, зашарила по шкафчикам, чертыхаясь, а я все слушал, постепенно погружаясь в какое-то блаженное оцепенение...

И тут заиграл гимн, словно благодаря всех за тяжелую ночь, которая для некоторых еще не кончилась. Это была его полная версия, с симфоническим оркестром, с хором, с боем барабанов... Хам и свинья Лемеш дотянулся до приемника, чуть прибавил громкость и вдруг встал по стойке "смирно", почтительно склонив голову.

Трубин тоже выпрямился, не отнимая ладоней от груди. Мила приподняла подбородок. Девочка неумело отдала пионерский салют. И только я лежал, не в силах пошевелиться, и чувствовал предательскую влагу в глазах - мы ведь действительно плачем под государственный гимн.

А потом тело Иосифа начало заваливаться набок, и Мила детским голосом закричала:

- Не на-адо!..

Но было поздно - он ушел туда, где играет эта замечательная музыка.

* * *

Не помню, как я тогда дожил до встречи с Яной. А увидел в конторе - и чуть не потерял сознание. Она болтала с кем-то, перегнувшись через стол, и радостно зачастила, как только я открыл дверь и вошел на слабых ногах, неся свое тело, как манекен.

На ней был белый свитер, такой белый, что она выглядела невестой. Волосы, чистые, причесанные, отливали черным металлом в свете ярких конторских ламп. На тоненькой, совсем подростковой шее качался камешек на цепочке, словно колокольчик на ошейнике котенка. Она улыбнулась:

- Привет, Эрик. Как дела? А я вчера, представляешь, сплю, а в трубе вдруг снова завыло, и мне приснилось, что это - огромный черный кот!

Любимое ее слово было - "я", но меня это не смущало. Все в ней было красиво и в то же время страшно, потому что девчонка вдруг захватила надо мной безусловную, абсолютную власть и прекрасно это понимала.

О Хиле я перестал думать. Столько лет думал каждый день - и перестал, как будто внутри у меня кончился завод. Даже облегчение какое-то пришло, похожее на то, что бывает после окончания долгой и тяжелой работы.

Мы сидели за своими столами, соединенные прочным канатом, и каждое движение Яны заставляло меня дергаться вслед. Она была прирожденной машинисткой, и ей не составляло никакого труда строчить и болтать одновременно, а вот я никак не мог включиться в свою работу, требующую хоть какого-то соображения. Все мое существо было поглощено этой девушкой, все мысли направлены на нее, и я даже не понимал, что влюбился - я просто дышал ею. Кажется, я не замечал в тот день никого из окружающих людей и не помню, были ли вообще рядом какие-то люди.

Наконец, случилось то, что должно было случиться - я сдался. Документы остались лежать на столе почти нетронутыми, все равно толку от меня как от бухгалтера никакого не было.

- Ты не заболел? - поинтересовалась Яна, вынимая из машинки очередной лист и скармливая ей новый. - Что-то вид у тебя болезненный.

Сама она цвела и выглядела радостной и бодрой.

- Совсем нет, - я выдавил улыбку, хотя разговаривать с ней было все труднее. - Может, только слегка.

- Хочешь, дам таблетку? Мне мама достала хорошее лекарство, когда я болела осенью легочным гриппом. Антибиотик! - она торжественно подняла палец. - Дать?

- А я тоже болел легочным гриппом, - сказал я, - и тоже осенью.

- Родственные души! - хмыкнула Яна. - Пойдем, покурим?

- А ты куришь?

- Ну да, хотя очень мало.

Мы вышли на лестничную площадку и встали у перил. Кто-то позаботился утеплить окно, вечный сквозняк пропал, и Яна сняла наброшенную на плечи шубу:

- Вот так, перестраховалась, называется. Подержишь?

Я послушно принял в руки теплую гору легкого меха и полной грудью вдохнул ее запах. Девушка засмеялась:

- Хорошие духи, правда? Мне один человек подарил. Мы встречались с десятого класса, но теперь расстались. Он нудный.

- А сейчас ты с кем-нибудь встречаешься? - осторожно спросил я.

- Не-а, - она лукаво улыбнулась и достала из кармана пачку дорогих сигарет с фильтром. - Будешь курить?

- Нет, просто так постою, - я прислонился к стене. - А что значит - нудный?

- Ну, просто нудный, и все, - Яна прикурила от красивой зажигалки и выпустила дым тонкими струйками из носа. - Надоел, в общем. И еще он грубый был, все время руки распускал. Тебе не тяжело с шубой стоять? - она коснулась моего локтя, заставив меня вновь почти "поплыть". - Хочешь, я ее в контору отнесу?

- Не надо... Все нормально.

- Точно - не надо? - девчонка, казалось, забавлялась моим состоянием.

- Точно. Ты, Яна, зря куришь. Такая молодая. Легкие себе испортишь, будешь потом кашлять...

Она кивнула и затушила сигарету о перила лестницы:

- Да я все равно почти не затягиваюсь, больше для вида. Хочется быть взрослой, чтобы уважали. А я выгляжу взрослой или ребенком?

- Девочкой.

- Вот и плохо. Никакого авторитета, все "тыкают". А мне, может, неприятно.

- Ах, извини-те! - я невольно рассмеялся.

- До чего ты забавный, - заметила Яна и подошла на шаг ближе, словно собиралась ко мне прислониться. - Я таких еще не видела. Ты вообще орать, ругаться можешь?

- Могу, если приспичит.

- А врать?