Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

- Тоже, хотя потом совесть мучает. Точнее, я не вру - я просто не всю правду рассказываю.

- Интересно как, - она подошла еще ближе и встала почти вплотную. - А как зовут твою жену?

- Эльза. Она меня немного старше, но очень хорошая, добрая. Мы с ней друзья детства, полжизни вместе.

- Ах, вот оно что... То-то я смотрю, ты какой-то... недоласканный, что ли. А вы - друзья. Вот в чем дело, - ее ладошка, маленькая и теплая, как кошачья лапка, легла на мое плечо. Я сразу вспотел, но Яна тут же убрала руку и отодвинулась, - С друзьями, Эрик, надо дружить, а не жениться на них. Так моя мама говорит.

Я перевел дыхание:

- Может, и верно твоя мама говорит.

- Могу тебя с ней познакомить.

- Обязательно! - слово вырвалось помимо моей воли, и ловить его было уже поздно.

Яна улыбнулась. А я стоял, совершенно не зная, что теперь делать. Знакомство с родителями - штука серьезная, оно подразумевает какие-то отношения с их чадом, а какие у меня могут быть отношения, если дома ждет Хиля?.. Но дело-то все в том, что мне и вправду хотелось увидеть неведомую "маму", поговорить с ней, посмотреть, насколько похожа на нее дочь. Фотографии семейные полистать, чаю попить, да что угодно, лишь бы побыть с этими людьми...

- Скоро обед, - заметила Яна. - Есть хочу страшно! Просто в животе урчит. Ты пойдешь в столовую?

У меня аппетита не было, но я кивнул и вдруг подумал, что могу сейчас поцеловать ее, она будет не против, и улыбка ее от этого станет еще ярче. Но поцеловать - это значило признать свое полнейшее поражение и оскорбить не только Хилю, а еще и оскорбить Закон, который я свято уважаю.

Моральный кодекс гласит, что супружеская измена в любой форме, даже без сексуальных отношений, является преступлением и влечет за собой наказание. Конечно, в тюрьму за это не попадешь, а вот с работы вылетишь запросто, и на учет в домкоме поставят непременно. Если узнают.

И мне стало по-настоящему страшно.

...В столовой, в очереди на раздачу, Яна весело чирикала, поминутно оборачиваясь ко мне за поддержкой и что-то спрашивая. Я отвечал совершенно автоматически, думая о том, что у Хили нет курсов, домой надо вовремя, и проводить девушку не получится.

- Что-то ты мрачный, - она внимательно посмотрела мне в глаза. - Обиделся на меня, что ли?

Очередь прижала нас друг к другу, и я медленно сходил с ума.

- Нет, не обиделся. Я сегодня не смогу тебя проводить.

- И не надо! - она махнула рукой. - Пойдут еще разговоры!

- Но я х о ч у тебя проводить.

- В другой раз, Эрик. Мне тоже надо думать о своей репутации. Сегодня начальница уже спросила, почему это ты на меня так смотришь. Пришлось врать что-то, а я этого не люблю.

- А как я на тебя смотрю? - удивился я.

- Капая слюной, - засмеялась Яна. - Как собачка на косточку.

Я не обиделся:

- Ну вот, мне и говорить ничего не пришлось, ты все поняла.

Подошла наша очередь, мы загрузили подносы и отправились искать свободный столик. Сесть пришлось в углу, под громадной, засиженной мухами картиной с каким-то пышным букетом.

- Если хочешь, - сказала Яна, уплетая молочный суп, - приходи в гости в субботу. Маму увидишь. Она у меня красавица, умница. А домработница наша сама пирожные делает! Я их обожаю. С собакой погуляем. Тебя же в "девятке" не знает никто.

- В субботу? - я задумался.

В принципе, по субботам Хиля уходила с утра на свои курсы и возвращалась только в двенадцать. Я мог что-то придумать, но как же не хотелось врать! А сказать правду значило расстаться навсегда, и этого я тоже не хотел.

- Тебе предлог нужен? - жуя, поинтересовалась Яна. - Могу устроить.

- Можно подумать, у тебя в этих делах опыт есть!

- У меня мозги есть - их вполне достаточно, - она ненадолго задумалась. - Скажешь жене, что записался на бокс. Мол, раз она заниматься ходит, то и ты решил ходить. Секция у нас рядом с домом, мы тебя на самом деле туда запишем. А с тренером я договорюсь, он под нами живет и все за мамой увивается, - Яна хихикнула. - За только пустое, не пойдет она за него, не ровня.

- Милая, но это же - нарушение закона, подлог... - пробормотал я, уже на все согласный.

- Как хочешь, - она развела руками с зажатыми в них ложкой и куском хлеба.

- Хорошо. Хорошо, Яна. В субботу.

...Понимала ли она, насколько сильно меня к ней тянет? Вряд ли. Избалованная мужским вниманием, она привыкла, что к ней неравнодушны. Тянулась ли сама? Тоже вряд ли. Если только чуть-чуть, как к новой редкой зверушке. Но все это было неважно.

Вечером я вошел в свою квартиру и увидел Хилю, она сидела на диване и отрешенно гладила кота, рассматривая потолок.

- Привет, - я повесил пальто на вешалку и разулся. - Хорошо, что ты дома.

Это и правда было хорошо. Человеческое мое чувство к жене ничуть не изменилось, я все так же нежно любил ее и радовался, когда видел. Это не имело ничего общего с болезненной страстью, которая оплела меня цепкими щупальцами и держала мертвой хваткой, сдавливая все сильнее.

- Что с тобой? - я сел рядом на диван и обнял Хилю за плечи. - Грустно?

- Ничего. А вот ты какой-то... странный. У тебя на службе неприятности, что ли?