Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

- Серьезно! Интеллигенция может позволить себе дочерей, но вот рабочим женщинам, увы, придется давать гормоны без их согласия. Они даже не узнают об этом, нужное вещество просто будет добавляться в спецмолоко или витаминные микстуры, например... Но пока - и это вынужденная мера - нам приходится регулировать состав населения другими способами. Этого вы уж точно не знали: аборт в наше стране разрешается только женщине, которая беременна девочкой. Мальчиков мы сберегаем - для блага общества.

Короткой вспышкой у меня в мозгу промелькнула Хиля, беспомощно стоящая на пороге нашей квартиры: "Эрик, прости, никакого ребенка больше нет". Я потряс головой, прогоняя видение.

Вода в турке забулькала, и Трубин разлил кипяток в небольшие золоченые чашечки, добавив черной заварки из хрустящего прозрачного пакета.

Громко постучали, и сразу же, не дожидаясь приглашения, в дверь просунулась голова Феликса:

- Простите, Трубин. Тут по вашу душу прибыл дознаватель Голес. Пропускать?

- Да-а?.. - изумился Трубин. - Ну, пропускайте, конечно... Странно. Неужели все так серьезно, что он решил не ждать утра?..

Феликс убежал, глухо топая по ковру, а я вдруг снова почувствовал страх, холодными змейками ползущий по спине. Сейчас придется врать, а я уже расслабился и не помню половины того, что говорил в Управлении. Начнутся вопросы, уточнения, ловля на слове - уж об этом я много слышал от "папы". А голова чужая, в ней роится теплая боль, и устал, как же я устал...

За дверью заговорили, кто-то засмеялся легким рассыпчатым смехом. Потом, после паузы, тихо постучали, и вошел, сияя раскрасневшимся от мороза круглым лицом, уже знакомый мне толстячок в форменной шинели и меховой шапке. Выглядел он уравновешенно-радостным и до краев полным энтузиазма.

- О! И вы здесь! - его глаза остановились на мне, но тут же перескочили на Трубина. - Замечательно, что я вас застал. Боялся, домой уйдете. Обрадуйте меня, скажите - и девушка с вами?.. Видите ли, дело о взрыве в кафе поручено мне, а вы, по иронии судьбы, единственные свидетели!

Немного нервничая - это выдавали напряженные скулы и слишком уж любезная улыбка - Трубин принял у него шинель и пододвинул к столу еще один стул, железный, лабораторный, с неудобной спинкой:

- Прошу. Чаю хотите?.. Да, мы как раз отмечали в том кафе наше знакомство.

Голес уселся, пристроил на столе стандартную папку со своим служебным номером в верхнем углу, раскрыл ее и вынул наше заявление, торопливо написанное в комнате номер 190:

- Вот. Я получил его сразу же, как только вышел с совещания. Так что можно и это дело обсудить, чтобы вам утром в Управление не тащиться, верно?.. Ну, как же все произошло?

Я решил молчать, пока меня не спросят. Для ответов есть Трубин - ему-то, счастливому, все предельно ясно. Есть, в конце концов, Полина, у нее с памятью все в порядке.

Но Голес неожиданно повернулся ко мне:

- Будьте добры, уважаемый - опишите мне этого человека. Во что он был одет? Как разговаривал?

- Вы имеете в виду вора? Или того тощего, у кафе?

- Пока - вора. Я проанализировал и знаете, что заметил? Вы и гражданин Трубин описываете не одного и того же человека, - дознаватель порылся в папке и вынул листок с какими-то выкладками. - Вот смотрите. По словам гражданина Трубина, вор был молодой, высокого роста, в пальто и шапке, с небритым лицом. Вы же говорите - лет пятидесяти, шрам, широкий приплюснутый нос.

- Ну, я могу и ошибаться, - подал голос Трубин. - У меня голова была своими мыслями занята, я по сторонам-то почти и не смотрел.

- Хорошо, - кивнул Голес, доставая новую бумажку. - Вот протокол вашего первого допроса. Тогда описание было, так сказать, чистым, без добавленных позже деталей. Читаю дословно: "Я обратил на него внимание, потому что он ничего не покупал, а просто стоял в сторонке и смотрел на меня. По виду это был служащий, молодой, лет двадцать восемь - тридцать, рост примерно метр восемьдесят, одет в темно-серое пальто и меховую шапку".

Трубин удивленно поднял брови:

- М-да?.. Странно, не помню.

- А я помню, - твердо отозвался Голес. - Позже в ваш словесный портрет добавилась небритость, а потом, вернувшись во время совещания, вы "вспомнили" шрам, широкий нос и каркающий голос. Хотя, конечно, заявление вы писали вместе, - он снова повернулся ко мне и выложил на стол лист протокола с короткой записью. - Вот что вы показали вначале: "Там было практически темно. Я увидел, как он выбегает из магазина с курткой, и погнался за ним. В том районе фонари стоят редко, поэтому получилось, что я схватил его на неосвещенном участке... Помню только - пальто серое или черное, меховая шапка... Что касается лица - увы". Все правильно? Кстати, я совсем позабыл у вас спросить: куртка была упакована в бумагу? Если да, то как вы поняли, что это - именно куртка?

- В бумаге, в бумаге она была, - мрачно буркнул Трубин. - Ее продавщица так завязала, что я даже побоялся - ткань лопнет от шпагата. Все б им экономить...