Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Я не Хиля, у меня против "неблагополучных" предубеждения нет, но все же я считаю, что каждый должен быть на своем месте. А Зиманский выглядел так, словно хорошую розыскную собаку вдруг схватили, отмыли, подстригли и заставили выступать в цирке. Наблюдая за ним, я не мог отделаться от ощущения, что ему и самому-то не очень сладко в роли инспектора Управления Статистики, хотя справлялся он с ней неплохо. Вот только стрижку мог бы сделать и покороче - более мужскую, что ли.

- Свобода? - сказал он, помахивая портфелем. - А что я такого сказал?

- Ну, это так прозвучало, словно вас угнетает кто-то.

- Да ну, бросьте, - он поморщился. - Можно подумать, вы сами ничего такого не чувствуете. Кстати, может быть, на "ты" перейдем? Странно как-то. Вам лет... двадцать, наверное?

- Девятнадцать.

- Ну, тем более. Вы, конечно, юноша серьезный, но я все-таки намного старше. Договорились? На "ты"?

- Ладно.

Хиля, зачитавшись, ушла довольно далеко вперед. Я смотрел на ее быстро мелькающие загорелые ноги, в который раз с удивлением и удовольствием сознавая, что она - моя жена, самая настоящая, законная, вписанная черными чернилами в мою социальную карточку, и никто не в силах вычеркнуть ее оттуда.

- Не рано ты женился? - Зиманский, понизив голос, чуть подтолкнул меня локтем. - Да она ведь и старше тебя, нет?

- На год, - я пожал плечами. - Только не думаю, что это важно.

- Как сказать... - он выразительно посмотрел на меня. - Если даже сейчас это заметно, что будет лет через десять?

- Послушай, Зиманский, я понять не могу, что ты к Хиле цепляешься? Тебе не нравятся женщины вообще или только моя жена?

- Не нравятся?! Да кто сказал?.. Девушка как девушка, не в моем вкусе, конечно, но вполне сойдет. Не надо так в штыки все воспринимать... Так вот, о свободе, раз уж ты спросил. Тебе не приходило в голову, что в этом-то вопросе, в семейном, у вас никакой свободы и нет?

Я почувствовал укол удивления, услышав, как он говорит вот это - "у вас". Может быть, первый укол. Никогда и никто из моих знакомых даже на словах не отделял себя от остальных.

- У нас? - переспросил я. - В смысле, у меня и у Хили?

- Да, и не только. У всех. Я тут год назад с одной познакомился на улице, она в клуб шла, а я уж не помню, что там делал. Ну, прошлись, поговорили, все такое. Неделю так ходили и разговаривали. А потом я ее домой к себе пригласил. Посидели, чаю попили... - Зиманский неловко усмехнулся, умолк было, но, увидев, что я жду продолжения, сказал: - Ну, предложил я ей - сам знаешь, что. А она мне заявляет: "Нет, я тебя как следует не знаю, да и вообще - мне замуж рано". Я ей говорю: "Да кто тебе предлагает замуж? Поиграем и разбежимся". А она... ну, глянула так, как на идиота, Моральный кодекс с полки взяла, в руки мне вложила и пошла. Я понять не могу, почему тут ничего нельзя сделать просто так? Только с последствиями?

Мне стало смешно. На меня смотрел взрослый мужчина, ни разу, наверное, не читавший этот самый Моральный кодекс, и я не знал, что ему ответить. Лекцию прочесть? Обидится. А в двух словах все это не расскажешь, потому что такие вещи надо не только знать, но и понимать.

- Извини, Зиманский, - я справился с желанием расхохотаться и сделал максимально серьезное лицо, - но она была совершенно права. Или ты меня разыгрываешь?

- Да в чем разыгрываю?! Думаешь, она одна такая? Все, все бабы у вас со странностями.

Опять это "у вас"! Я никак не мог взять в толк, каких это "нас" он имеет в виду.

- У нас - это в городе?..

- У вас - вообще, - он сердито прибавил шаг, но быстро взял себя в руки. - Как-нибудь я тебе все расскажу, но не сейчас.

- Хорошо, только больше не говори "бабы", пожалуйста.

- Боже! - он рассмеялся. - Какой же ты цветок лилейный, Эрик!..

Вот тут я обиделся, но он словно бы ничего не заметил.

Целлюлозный комбинат в ограде из светлых бетонных плит вырос перед нами неожиданно, раздвинув, как волны, заросли акаций и чьи-то деревянные заборы. Вопреки моим ожиданиям, это оказалось довольно большое сооружение из спаянных между собою кирпично-стеклянных корпусов. Асфальтированную площадку перед проходной окружали длинные клумбы, стояла красиво оформленная доска почета с двумя десятками фотографий в красных рамках, возле нее с тележки на колесиках торговали газированной водой и пирожками. Если не знать, что вокруг - лишь разномастные бараки да дикие заросли, можно подумать, что находишься где-нибудь на окраине города, в новом районе, где ключом бьет настоящее и строится будущее.

На площадке было безлюдно, но в открытых дверях проходной высокий мужчина в черном директорском костюме уже встречал нас, щурясь из-под ладони, а из-за спины его выглядывали двое рабочих в чистых спецовках с алыми бантиками на нагрудном кармане.

- Товарищ инспектор? - Зиманскому радушно протянули руку, стараясь не замечать напавшего на него смущения. - А у нас все готово. Мне звонили - вы ведь планируете на шаре полетать? Так прошу. А вы?.. - мужчина в костюме посмотрел на меня, на Хилю, улыбнулся. - Как я понимаю, вы - тоже?