Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Территория, на которой мы очутились, выглядела чистой, ухоженной, но я, никогда прежде не бывавший ни на одном предприятии, кроме маминой ткацкой фабрики, сразу ощутил странный сладковатый запах, висящий всюду невидимой кисеей. Он был слабый, смазанный, но привыкнуть к нему и перестать чувствовать оказалось невозможным: вдыхая воздух, я постоянно натыкался на эту примесь, и через несколько минут она стала меня раздражать. Хиля тоже водила носом, а вот Зиманский, казалось, ничего не замечал, бодро топая за директором по широкой, обсаженной липами аллее.

- Мы идем на полигон, - объяснял директор, размахивая руками, словно мы были глухонемыми и не понимали обычных слов, - там и будут испытания. Главное - ведь из отходов сделали, из шелухи! Затрат - ни копейки. Вы это у себя отметьте: рабочие занимались шаром только в свободное время и использовали только отходы производства. Если все получится, представляете, какой будет резонанс?

- А чем это пахнет? - с невольным раздражением спросила Хиля.

- Где? - директор огляделся, сияя. - А-а, запах... Это смола. Она выделяется при первичной термообработке сырья, и раньше мы просто не знали, что с ней делать. А теперь - использовали для склеивания слоев обшивки шара. Мне кажется - это выгодно? Как думаете?

Мы вежливо покивали, хотя ровно ничего не поняли. Ну, смола, ну, пахнет неприятно. Чему тут особенно радоваться? Есть хорошее слово - "энтузиазм", но то, что излучали глаза человека в костюме, не было энтузиазмом. Больше всего оно напоминало неприкрытое самолюбование - если я хоть что-то понимаю в людях.

- У нас в Тресте, - задумчиво сказала Хиля, - один товарищ придумал: очистки картофельные не свиньям пускать, а делать из них диетический продукт - сушеные такие ломтики для детей, вроде "хрустяшек". Мол, чего добру пропадать. А начальник наш его послушал и говорит: "Ты своему ребенку такую дрянь покупать станешь? Нет? Вот и другие не станут. Мы уж лучше свиней будем выращивать и детишек свиными котлетами кормить".

Директор обиженно примолк.

Я вспомнил то, о чем говорила моя жена, и улыбнулся. Наши детские лакомства - она так и не смогла их забыть и покупала при каждом удобном случае. Жесткие целлофановые пакетики, и в каждом - крохотная порция этой самой хрустящей картошки, пережаренной, безвкусной, отдающей горьковатым растительным маслом. Давным-давно, в магазине при воинской части, мы отстаивали за ней длинные очереди, и еще - за сладкой воздушной кукурузой в прозрачных мешочках с зелеными буквами. Я даже сейчас помню, какой привкус оставался после нее на липких от сахарной пудры губах и пальцах. Кукуруза вызывала страшную жажду, и тут же, у военторга, продавали кислый квас, разливая его из желтой бочки в граненые стаканы и кружки. Продавщица в грязном белом фартуке ополаскивала эту посуду после каждого покупателя вялым фонтанчиком простой воды, но в ту пору мы как-то не думали о том, что можем чем-нибудь заразиться.

Были еще весовые леденцы, приторные, слипшиеся в бумаге, грушевые или апельсиновые, но от них у Хили высыпали прыщи, и она вскоре прекратила даже заходить в кондитерский отдел - чтобы не расстраиваться. Я тоже не покупал конфет, чтобы не действовать ей на нервы.

- Зря ты так, Эльза, - с мягкой укоризной пробормотал Зиманский. - Люди радуются...

Хиля посмотрела на него. Обращение на "ты", кажется, ее слегка покоробило, но видение шара, странным серым куполом возвышающегося над неровной толпой рабочих, вдруг перебило все эмоции - он был великолепен. Не круглый, а больше похожий по форме на бумажный елочный фонарик, он висел в воздухе, натягивая тросы, а под ним, нагнетая раскаленный воздух, ревело пламя газовой горелки, и молодой белобрысый парень, наслаждаясь всеобщим вниманием, сидел в самодельной деревянной люльке и бесконечно регулировал это пламя, доводя его до совершенства.

- С ума сойти!.. - воскликнула Хиля и всплеснула руками. - Шар!..

- Да, вот представьте себе, - улыбнулся директор. - Я уже указывал в докладной записке, что его грузоподъемность достигает трехсот двадцати килограммов - это трое взрослых плюс вес корзины и баллона с газом. А баллона хватает почти на час полета.

- Трое?.. - чуть огорчилась Хиля. - То есть, кто-то один останется за земле? Ведь нас - трое, да еще вон тот человек...

- Это не страшно! - Зиманский вдруг похлопал ее по плечу, заставив меня вздрогнуть. - Сначала полетите вы с Эриком, а я уж потом, отдельно.

- Спасибо... - моя жена благодарно кивнула, но я заметил, что она все же отодвинулась на шаг и машинально отряхнула рукав платья. От Зиманского это движение не укрылось, и он криво улыбнулся, обнажив белые собачьи зубы.