Белые мыши

Я продолжал оглядываться в лимузине, пытаясь понять, сказал ли он правду. Изнутри машина выглядела огромной, больше самолета. И чем я дольше оглядывался, тем просторней она становилась. Мне начало казаться, будто в самой ее середке крутится смерч, будто он-то и заставляет так быстро расширяться пространство внутри лимузина. Я все пытался внушить себе: не волнуйся, законам физики это не противоречит. Вцепился в сиденье и постарался сфокусировать взгляд на одной точке. И получилось так, что я уставился на тощую девушку рядом с Луизой. Волосы у нее были соломенные, густые, длиннее, чем у моей сестры.

— Вы Джоди Кидд?

— Шутишь? Она на тыщу лет старше меня.

Девушка тряхнула головой и задула спичку, от которой прикуривала очередную сигарету. Что произошло с предыдущей, я не заметил.

Луиза опять крикнула, обращаясь сразу ко всем в машине — крикнула, но не так чтобы громко. Голос у нее совсем низкий, отчего кажется, что повысить его почти невозможно.

— Даст мне наконец кто-нибудь сигарету?

Я еще раз спросил у девушки, у той, что курила:

— Так вы правда не Джоди Кидд?

— Нет.

И последнее в моей записной книжке: рисунок, смахивающий на тканевый узор пятидесятых годов. Этакий вихрь неправильных форм, завивающихся по спирали. Сначала я решаю, что он навеян тем, как все кружилось внутри лимузина. Потом вспоминаю кусочки фисташек в молоке, которое мне подали в арабском кафе. Впрочем, не одних только фисташек. Тогда-то я ничего не понял, узнал лишь позже, когда ехал со Стэном в метро. Он захихикал, а потом сказал мне, что подмешал к питью остатки прошлогодних магических грибов, насыпал сверху несколько крошек, вроде как на гарнир.

— С днем рождения тебя, Джеймс, дружок, — сказал он. — Приятной отключки.

За неделю до отъезда Стэна в Лондон я отправился с ним в прощальный поход за грибами. Нас было пятеро, но в скором времени только мне одному и предстояло остаться в Фауэе. Я и не знал, что у Стэна сохранилось что-то от тех грибов. Свои-то я выбросил, едва вернувшись домой.

У меня возникают серьезные сомнения насчет того, что девушка в постели — это Джоди Кидд. Она безусловно красива, бледна, как пепел, столбик которого дугой свисает с сигаретного фильтра, зажатого в ее сонных губах. Даже просто скользнув по ней взглядом, я рискую стряхнуть этот пепел.

Кто-то начинает ломиться в дверь. Девушка пробуждается. Пепел осыпается на простыни.

— Так ты и впрямь не Джоди Кидд, верно? — спрашиваю я.

— Я тебе об этом всю ночь твердила, — отвечает она. — Неужто твоя сестра права и у тебя действительно синдром Аспергера?

Мне хочется ответить «нет». Я мог бы рассказать про Стэна с его грибами, но удары в дверь становятся громче: судя по звуку, кто-то готов раздолбать ее, чтобы попасть в номер.

Я срываю со стула чужой пиджак, накидываю его на плечи. Он куда тяжелее, чем я ожидал, один из карманов — я в него не заглядывал — прихлопывает меня по бедру. Поворачиваю ручку, и дверь распахивается с такой силой, что мне приходится отскочить. За дверью стоит, тяжело дыша, Джанни Осано, физиономия у него еще багровее, чем вчера.

— Что тебе нужно?

— Заткнись, Луиза. Где Аманда?

— Я не Луиза, — говорю.

Осано таращит на меня налитые кровью глаза с никотиново-бурыми белками. Думаю: если меня все принимают за аутиста, что же тогда говорить об Осано, больше не способном отличить мужчину от женщины? Но тут он прищуривается, и я понимаю, что Осано попросту очень близорук.

— А, братец, — говорит он. — Слушай, у вас в семье все педрилы?

Взгляд Осано переползает на девушку. Она сидит на краю кровати, голая, почти совершенно безгрудая. Ну, понятно, Осано принял ее за юношу и счел меня педиком. Не знаю, что ему сказать. И не вижу причин отрицать, что я педик: не оправдываться же перед первым попавшимся посторонним, сумасшедшим итальянцем, вломившимся в гостиничный номер. А миг спустя я связываю его слова с сестрой. Не уверен, что Луиза и впрямь лесбиянка. Однако не удивлюсь, если она именно сейчас пробует выяснить это.

Осано, может, и понял бы, что ошибся, если бы вглядывался в не-Джоди подольше. Однако та поворачивается к нему спиной и, склонившись в поисках сигареты над столиком у кровати, выставляет напоказ голый костлявый зад. Единственная лежащая на столике пачка пуста. Набитые в ее крышку окурки высыпались. Прошлой ночью, добравшись до номера, мы не сумели отыскать пепельницу, хотя сейчас я совершенно точно вспомнил, где она: в ящике стола, под блокнотом.

Осано кричит ей:

— Ну ты, пидер, где Аманда?

— Надень очки, Джанни, — откликается девушка. — Я Биби, а где Аманда, понятия не имею.

Порывшись в кармане, Осано вытаскивает очки. Кривовато пристраивает их на нос, вглядывается в девушку:

— Отлично выглядишь, Биби. А ты зачем тычешь в меня пистолетом? — Это он уже мне.

В руке у меня тяжелый, с серебристыми накладками пистолет. Он лежал в другом кармане пиджака, и я, не успев подумать, вытащил его. Уж и не знаю, сколько раз я воображал себя с пистолетом в руке, но никогда не думал, что он такой тяжелый.

2