Белые на фоне черного леса

Я на мгновение пытаюсь представить, как чья-то злая воля отбирает у меня теплое сопящее чудо с круглым, как пуговица, носом и едва прорисованными нитками бровей над темными глазками, да, подходит и молча вырывает из рук, но я не в силах даже закончить мысль, потому что дикий ужас перехватывает дыхание. И я бегу в дом, начинаю торопливо перемывать чашки, разбираю сухое белье, включаю телевизор, а в ушах помимо воли звучит рассказ Дженнифер, как отбирали Костика, отрывали судорожно сжатые ручки от ее воротника, тянули за пояс и за плечи, так что голова со светлыми нежными волосиками запрокинулась назад и он чуть не захлебнулся от слез и соплей.

За многие годы знакомства я видела Дженнифер веселой болтушкой и толстой обжорой, сонной лентяйкой и прилежной ученицей, лохматой, гладко причесанной, юной, зрелой, усталой, плачущей. Но я никогда не видела разъяренной обезумевшей тигрицы с дрожащими руками и резкими пятнами веснушек на бледном похудевшем лице.

– Дженничка, они даже не дали проститься! Они заявили, что по новому закону ребенка передадут в добрую внимательную семью. Моего ребенка! Это мой, мой мальчик, я два года его жду, все его ждут – Стив, девочки. Я приготовила комнату, я купила игрушки! Они не имеют права! Он любит меня, он зовет меня «мами»! И они врут, что обращались к врачу – ребенка никто не лечит, ножки не ходят, они просто отправят его навсегда в инвалидный дом, и он погибнет там, погибнет в одиночестве и муках!

Неделю назад Дженнифер со Стивом приехали к нам с последними новостями – они в очередной раз летали в Россию и получили окончательный отказ. Слушанье их дела было назначено на 15 января 2013 года, а новый закон вступил в силу 28 декабря 2012-го. Полгода они бились, переписывались с администрацией больницы и юридическими службами, Дженнифер месяц прожила у Алина Карловны, каждый день проведывая Костика и умоляя отдать ей ребенка, пока в один прекрасный день ее просто не выгнали силой. Теперь они разрабатывали новые безумные планы от голодовки на Красной площади до личного обращения к российскому президенту. Как будто российский президент не сам, сознательно, недрогнувшей рукой подписал указ против американских усыновителей и больных, никому не нужных, почти спасенных детей.

И тут я вспомнила совсем другого мальчика. Молчаливого умненького израильского мальчика с кошачьим именем Вася. Почему он всплыл у меня перед глазами? Почему мне показалось, что мы можем на него рассчитывать?

СТИВ

Этим летом исполняется восемнадцать лет, как мы женаты с Дженнифер. Вполне приличные восемнадцать лет, может быть самые лучшие в моей жизни. Когда Ларри впервые подвел меня на вечеринке к своей младшей сестре, забавной кругленькой девчонке с розовым детским румянцем и белыми кудряшками, я сразу понял, что это всерьез. Скорее не понял, а только почувствовал странную легкость. Да, с первого знакомства с ней было легко. Легко и весело. Мне ведь уже исполнилось двадцать семь лет, и я имел довольно богатый опыт. Хотя, честно сказать, богатый только по количеству девиц, с которыми случилось проводить время, как говорил мой приятель – максимум затрат при минимуме удовольствия. Почему-то все они обожали капризничать, как малые дети. Да, капризничать, обижаться и при этом складывать рот трубочкой и тянуть: «Ми-илый, разве ты не догадываешься?» Я каждый раз должен был догадываться – что она готова остаться на ночь, что в соседнем клубе вечеринка, что у нее месячные, что отец разрешил не возвращаться на выходные. А ночи! На полчаса одарит сомнительным сексом, и тут же начинается – не побрился, храпел, носки раскидал. Съесть я должен эти чертовы носки?! И еще требовалось постоянно восхищаться – прической, фигурой, новыми сережками, туфлями, сумочкой, даже губной помадой! Черт меня подери, если я в состоянии помнить, какая помада и какие сережки были на ней в прошлый четверг. Хорошо, если я помню ее имя.

Я вкалывал в пиццерии по пятнадцать часов в сутки, уже обо всем договорились с братом, даже имя ресторану придумали, но никак не могли собрать начальную сумму для открытия. И страшным казалось залезать в большие долги. Где взять настроение и время на дурацкие ухаживания?

И вдруг такая милая смешная девчонка, не ноет, обожает вкусную еду, радуется каждой мелочи. И спать с ней оказалось очень приятно – мягонькая, ласковая, как котенок. И ей именно нравилось, что я храплю! Нарочно подставляла под нос свои кудряшки, а я умирал от щекотки, но старательно делал вид, что сплю и даже подвывал на разные голоса, пока она не начинала лопаться от смеха.