Белые ночи

— Ганс, привести пленного. Шнель! — распорядился он, самодовольно потирая руки. Ганс кинулся исполнять приказание.

Запустив в волосы длинную пятерню, Ланге прошелся из угла в угол, затем опустился в плюшевое кресло, доставленное ему из разграбленного Петрозаводского музея, и вынул из ящика лист белой бумаги для записи показаний пленного.

Отворилась дверь. Два солдата втолкнули Сашу. Он еле удержался на ногах.

Ланге с плохо скрытой злобой спросил по-русски:

— Фамилия? Какой части?

Володаров молчал.

— Фамилия! — повторил Ланге, повышая голос, — Сколько вас есть? Какой ваш цель?

Володаров по-прежнему хранил молчание. В его взгляде Ланге прочел издевку и презрение. Но разве связанный русский солдат, а не Ланге — хозяин положения? В глазах фашиста сверкнула ярость.

— Будете говорить?! — угрожающе крикнул гитлеровец. Не дождавшись ответа, он вскочил из-за стола и подступил к Саше.

— Я спрашиваю, вы глухой? Я буду научить вас! — взревел он и ударил пленного по щеке. Саша, хотя и закачался, но не упал.

Ланге шагнул к стене и дернул шнур. За радвинувшейся шторой виднелись железные крючки, плети, клещи и огромный чан. Топилась печь.

— Ну?

Фашист показал пальцем на все это.

Володаров молчал. Он старался не смотреть на застенок. Его внимание привлекло бушующее море, созданное рукой знаменитого художника. Постой-постой, где же он раньше видел эту картину? Уж не в Эрмитаже ли? Шуми, шуми, непокорное море!

Ланге достал из кармана зажигалку и поднес ее к голове Саши.

— Говори, или волос пох-пох!

Саша, рванувшись вперед и собравшись с силами, ударил немца сапогом в живот. Тот отлетел в дальний угол комнаты.

— На крюк! На крюк! — в ярости закричал он.

На Сашу набросились два немца и, повалив его, стали избивать.

Саша не просил пощады. Смерть не страшна. Главное — не дрогнуть в последнюю минуту.

Внезапно заверещал телефон. Ланге срочно вызывал начальник.

— Увести, — распорядился Ланге, кивнув головой на Володарова, и выбежал, на ходу натягивая перчатки. Возле дверей его ждали с мотоциклом. Через несколько мгновений мотоцикл скрылся из виду, оставив за собой клубы дыма.

Начальник встретил Ланге стоя. В руке он держал письменный приказ.

— Получены секретные сведения. Русские готовятся к наступлению. Как пленный? Постарайтесь поскорее дознаться и отправьте в штаб армии. Учтите, пленным заинтересовался сам командующий. Сопровождать русского будете сами.

— Слушаюсь.

— Дело серьезное. Не доверяйте никому, иначе.

Ланге на мотоцикле помчался обратно. Уж теперь он сломает упрямство русского разведчика!

— Пленного! — крикнул Ланге, вбегая в комнату. Он был в отличнейшем настроении. Появилась возможность предстать перед командующим. Генерал спросит: «Кто захватил пленного?» «Я», — ответит Ланге, вытянувшись. За это, может быть, и железный крестик дадут. Забудут его прежние грехи и повысят в должности.

Пленного привели минут через пять-шесть.

— Ну, надумал? — В ожидании ответа Ланге пристально взглянул на него и тотчас отступил с побелевшим лицом.

— Кого мне привели?! — вскричал он писклявым голосом. Перед ним навытяжку, с выпучеными от страха глазами стоял фриц из интендантского взвода.

11. На Орлиной скале

В частях нашей армии на Карельском фронте шли последние приготовления к наступлению. Поднявшись по тревоге, некоторые подразделения уже заняли исходные позиции. Отдельная рота минеров под командоваванием Разумова тоже двинулась к передовой. На нее была возложена задача: в составе первого батальона зайти обходным маневром в тыл противника и отрезать пути к отступлению. Предстояло двигаться мимо Орлиной скалы, и поэтому радости капитана Разумова не было границ. Он надеялся непременно встретить своих солдат, ушедших в рейд.

В первом батальоне Разумов встретил майора Чачуа. Тот был хорошо выбрит, черные глаза смеялись.

— Радуйся, старина, — покручивая усы, сказал Чачуа. — Валзамский мост взорван, авиаразведка сообщила.

— Правда?

— Мосты сами в воздух не взлетают!

— Стало быть, живы мои орлы?

Майор предложил капитану папиросу из своего серебряного портсигара.

— Угощайся. Подарок из Грузии.

Разумов папиросу взял, но закуривать не спешил.

— Значит, мои орлы живы! Спасибо вам, сынки, меня, старика, не опозорили. Спасибо!

И уже не скрывая радости, он сказал:

— Майор, вы не представляете, до чего это хорошие ребята! Сын мой тоже с ними.

— Сын? — постарался удивиться майор. — Почему же вы мне об этом раньше не говорили?

Капитан засмеялся и стал объяснять. Но, заметив добрую улыбку майора, осекся. Не оставалось никакого сомнения — Чачуа давно обо всем знает. Стушевавшись, Разумов промолвил:

— Огонек найдется?

Майор протянул зажигалку. Разумов затянулся папиросой.

— Ну, всего хорошего, счастливый папаша! Я вам, черт возьми, завидую. После войны приезжайте ко мне в Кутаиси с сыном в гости.

— Обязательно приедем. До свидания.

Минеры лейтенанта Каурова сидели в темном бору на поваленных деревьях. Лида их были суровые, сосредоточенные. Весть о Саше беспокоила их больше, чем что-либо другое.