Белые пелеринки

А сердце генерала сжималось все сильнее и сильнее. Уж не за подобные ли поступки подвергнута она строгому наказанию? — мысленно задавал себе вопрос Мансуров и тут же решил во что бы то ни стало добраться до истины.

— Послушай, Южаночка, — проговорил он ласково и серьезно, взяв в обе ладони разгоряченное смуглое личико внучки, — скажи мне правду, за что тебя тетя Агния отослала из дому и отдает в институт? Только правду, одну истинную правду хочу я знать, Южаночка!

— Конечно, я скажу тебе правду, дедушка, я всегда говорю только одну истинную правду! — покорно ответила девочка. — Я очень, очень дурная девочка! Я не знаю только, почему я такая дурная, когда мне всей моей душою хочется быть хорошей! Хочется делать все только доброе, прекрасное, а выходит на деле — одно дурное… Не находишь ли ты это поистине ужасным, дедушка? И так это всегда неловко выходит, если б ты только знал! Тетя Агния постоянно бранила меня, за все бранила! И за то, что я по деревьям лазила, и за то, что с татарскими ребятишками потихоньку бегала купаться в море. И что Эмильку Федоровну Крысой прозвала, эту самую Эмильку Федоровну, крысу бесхвостую, которую ты сегодня видел. Она служит классной дамой в N-ском институте, в том самом, куда тебе придется отвезти меня завтра, дедушка. Она давнишняя подруга тети и провела у нас все последнее лето. Вот-то была потеха с нею! Ха-ха-ха-ха!

Тут Инна, вспомнив что-то, очевидно, очень веселое, громко рассмеялась.

— Слушай, слушай, что только было у нас с нею, дедушка! Как-то раз я положила Эмильке-Крысе лягушку в постель. Ах, как она кричала. Кричала и дрыгала ногами, точно на ниточке паяц. «Змея! Змея! — кричит! И умоляла меня: Спасите меня, спасите!» Я чуть не умерла со смеху. Но ты сам посуди только, дедушка, разве не смешно бояться лягушки, которая никому не может причинить вреда? Разве можно за змею принять лягушку? А кучер Ермил так испугался Эмилькиных криков, что прибежал с оглоблей из конюшни змею убивать! Вот-то была умора! Я так смеялась, что осипла, а тетя страшно рассердилась на меня. Заперла в чулан на целый день, и потом на другое утро я узнала, что они меня решили с «крысой» в институт отправить. Ну, вот все. Я тебе все самое главное рассказала, дедушка, остальное все в том же роде. Видишь, какая я дурная! — совсем печально заключила Южаночка.

— Все ли, деточка? — переспросил дедушка, которому в одно и то же время хотелось и пожурить внучку, и расцеловать ее прелестное приунывшее теперь личико. А она хмурила лоб, стараясь припомнить, не совершила ли она какой-либо еще предосудительный поступок «из важных», чтобы не забыть рассказать его дедушке.

— Вспомнила! Вспомнила! Ах, вот-то еще была потеха. Ты только послушай, что я сделала, дедушка. Ха-ха-ха-ха! Я сняла с верхового Гнедка седло и переложила его на теленка Кичку. А сама села на Кичку и поехала на нем, как на лошади. Кичка прыгал как полоумный и кинулся к дому, влетел на террасу, где тетя с Крысой пили кофе, и прямо к столу… Тетя так испугалась, что упала со стула. И опять еще влетело по первое число. Опять целый день в чулане на хлебе и воде. Теперь уже я окончательно все до капельки рассказала тебе, дедушка!

— Нехорошо все это, Южаночка, — покачивая головою, произнес Мансуров, всячески силясь скрыть улыбку.

— Знаю, что нехорошо, дедушка! — опять делаясь серьезной, проговорила девочка. — Но мне кажется, что если бы тетя Агния не наказала меня отдачею в институт, Бог знает, когда еще удалось бы мне повидаться с тобой, мой милый, мой хороший дедушка! А я так тебя люблю, — неожиданно закончила она свою речь горячим поцелуем.

— Я и не сомневаюсь в этом, моя крошка! — проговорил старик, нежно поглаживая прильнувшую к нему черненькую головку, — ну, а теперь скорее обедать, а то и суп остынет, и пирожки.

— Слушаю-с, Ваше Превосходительство! — вытягиваясь, отчеканила Инна и, к удовольствию Сидоренко, как заправский солдат, замаршировала к столу.

ГЛАВА 2 Кто была Южаночка. Когда засветились огни. Птичка попадает в клетку

Когда молоденькая Сашенька Мансурова вышла замуж за капитана Палтова и уехала на далекую южную окраину России, где квартировал полк ее молодого супруга, Аркадий Павлович Мансуров совсем приуныл в разлуке с дочерью. Сашенька была единственным утешением в жизни старого генерала. К тому же, Аркадию Павловичу почему-то казалось, что он никогда не увидит больше своей ненаглядной дочурки, и эта страшная мысль мучила старика. Прошел год, и вскоре он получил известие от молодых супругов о рождении у них дочери. Там, далеко, на берегу теплого синего моря, родилась девочка, Южаночка, смуглая, большеглазая, крепкая и здоровенькая, как майский день.

Рассказами об этой девочке были полны письма ее матери к старому генералу. А генерал еженедельно осведомлялся о здоровье новорожденной, слал ей игрушки, подарки, нарядные детские капотики, погремушки.