Белые Россы

Когда Артем проделывал по лесам обратный путь к земле, ему опять пришлось пройти мимо окна старушки.

Испуганная бабуля стояла в своей кухне, вооружившись блестящим кухонным топориком, и готовилась защищать свое имущество до последней капли крови.

Артем улыбнулся, опять приложил палец к губам и по узкой металлической лесенке стал спускаться вниз.

Как только он спрыгнул на землю, во двор дома влетела патрульная милицейская машина и сразу же резко затормозила.

Выбросились все четыре дверцы.

— Стоять!

Артем понял, что приехали за ним.

— Вот старуха Шапокляк! — с досадой промолвил он и задал стрекача в арку.

— Стой!

Началась погоня.

— Раз! Два! Три!

На небольшой спортивной площадке воспитанники младших классов детского дома-интерната делали утреннюю зарядку.

— Раз! Два! Три! — проводил зарядку воспитанник постарше.

Уходя от своих преследователей, Артем перемахнул через ограду спортплощадки детдома, в долю секунды сорвал с себя куртку вместе со свитером и майкой, сунул все это в рыхлый сугроб и, голый до пояса, стал рядом с маленьким Дениской делать зарядку:

— Раз! Два! Три! Раз! Два! Три!

И тут же появились запыхавшиеся стражи порядка:

— Ребята, здесь мужик пробегал?

— В красной куртке? — спросил Дениска.

— Ага!

Артем старательно делал зарядку.

Дениска указал направление милиционерам.

Те убежали.

— Ну, спасибо, друг, — сказал детдомовцу Артем.

— За что они тебя?

— За любовь.

— Не понял.

— Подрастешь — поймешь.

Артем оделся и быстро зашагал во двор соседнего дома.

Возле мусорного бака стоял старый Мишук.

— Уважаемый, — обратился он к Артему. — Дайте пару рубликов… На пузырек не хватает.

— Ты бы лучше просил голодного больного песика дома покормить, — посоветовал ему Артем.

— Так ведь совру…

— А врать не умеешь?

— Не, живу по правде. Так теплее…

— Теперь понятно, почему дошел до жизни такой.

— Дайте рублик…

— На, — Артем дал аж целую десятку. — Купишь себе пузырек, а на остальное купишь еды. Даешь слово?

Мишук молчал.

— Давай слово или гони назад деньги, — строго сказал Артем. — Даешь?

— Даю. А жрачку можно закусью назвать?

— Можно.

— На все остальное куплю закуси.

— Будь здоров.

— Спасибо, уважаемый… С вами Бог.

— Слышь, старик, давай про Господа возле мусорного бачка не вспоминать. О’кей?

— Ес, — тоже по-английски сказал Мишук.

Туман ярам, ярам-даліною,

Туман ярам, ярам-даліною…

За туманам нічога ня відна,

За туманам нічога ня відна.

Над деревней неслась песня.

Ходас и Струк, уже «хорошенькие», сидели за столом и пели.

Со старых фотографий на стариков смотрело ушедшее поколение.

Струк вдруг перестал петь, грустно-грустно посмотрел на Ходаса и по-детски всхлипнул.

— Слышь, Андрюха, возьми меня в батраки. А? В дворники… В садовники… будем вместе жить. Не могу я больше в этой богадельне… Каждый день одно и то же… Одно и то же… «Проходите на завтрак! Проходите на обед! На прогулку! Принимать лекарство…» Это не моги! Это вредно! Тьфу! А что для нас в нашем возрасте полезно? Для нас уже все вредно… Давай еще дербалызнем…

Ходас стал наливать из пузатой бутылки с этикеткой «Белые Росы».

— До краёв! Мне до краёв! — игриво процитировал покойника Тимофея Струк.

— Будь жив, — поднял чарку Андрей.

— Буду.

Чокнулись. Выпили.

Струк закусил колбасой, посмотрел на портрет старого Ходаса на стене, спросил:

— А дядька Федос с какого года?

Андрей на секунду задумался, а потом с удивлением ответил:

— Сто лет в этом году будет… Было бы… Аккурат перед самым Новым годом. 31-го.

— Давай помянем… Моему тоже за девяносто бы стукнуло.

Налили. Помянули. Помолчали. Струк взял в руки бутылку, стал рассматривать золотистое название «Белые Росы» на этикетке.

— Какая деревня была! А, Андрюха? Помнишь? А нас, как баранов, взяли всех и в железобетонный гроб. А мы еще и радовались… Ты радовался?

Андрей промолчал.

— А я радовался, — признался Струк. — А сейчас… Пропади все пропадом! Так я у тебя переночую сегодня… А, Андрюха?

— Ночуй…

— За туманам нічога ня відна,

За тума-анам нічога ня відна…

Сашка сменился с дежурства и шел домой по предновогоднему городу.

Возле магазина «Белые Росы» остановился, достал мобильник, нажал кнопку.

— Я уже домой… В магазине ничего не надо?

Артем увидел себя во сне семилетним пацаном с тяжелым букетом гладиолусов.

Мать его в школу в первый класс собирает.

Рубашка беленькая, ни разу не одеванная, школьная форма синяя, ботинки жмут.

Верка, радостная и красивая, присела возле него, поправляет воротничок, пробует усмирить непокорный вихор на макушке, берет его за руку и выводит из подъезда на улицу. А на улице солнечный потоп, море цветов и пушистых бантов. И все это стекается к школе.

Немного оглушенный, но бодрый, прижимая левой рукой увесистый букет к груди, Артем шагает по бетонной дорожке и слушает наставления мамы Веры.

Верка все говорит, говорит, но Артем ничего не слышит. И вдруг:

— Артем! — донеслось откуда-то сверху.

Артем поворачивает голову вправо и видит, что в школу его ведет за руку не мама, а дочка дяди Васи и тети Маруси Галюня. Только взрослая. Он малый, а она взрослая.