Белые Россы

— Короче, вот что, мужик: запомни раз и навсегда, если двое дерутся, то, значит, оба дураки. Но один из них дурак вдвойне!

На этих словах Андрей прикоснулся указательным пальцем ко лбу мальчика.

— Который? — спросил Денис.

— Тот, кто умнее. На первый раз прощаю. А в следующий раз задам трепку.

Дениска засмеялся.

— Ты чего хихикаешь над старшими?

Дениска достал из кармана измятый листок и протянул его Андрею.

— Это я нарисовал.

На листке была изображена юморная сцена. Бородатый старик лупил ремнем лохматого пацана.

У пацана был раскрыт рот, а из глаз до самого неба фонтанировали слезы.

— В нашей стране, старик, мечты всегда сбываются… — Андрей аккуратно сложил детский рисунок и легонько шлепнул мальчика по макушке.

Русаченко в приемной своего кабинета подписывал бумаги, которые ему подсовывала секретарша Лера, и одновременно разговаривал по мобильнику:

— Да все я понял, дружбан! По-онял! Я просто глупо выгляжу, а так вообще-то, соображаю. У меня тоже мама умерла, но я по этой причине

в карманы к друзьям не лазил. Понял? Человек человеку друг, товарищ и брат только до той поры, пока один из человеков свиньей не становится! И тогда уж получается: человек человеку скот!

Русаченко подмахнул последнюю бумажку и вошел в свой кабинет.

Дверь осталась приоткрытой.

— Слухай сюды, как говаривал мой батька. Если до… — Русаченко мельком взглянул на календарь. — Не до Нового года, а до католического Рождества на моем счету денег не будет, я на тебя Чайчица натравлю! Знаешь такого? Он по стоимости адвокат даже не золотой, а бриллиантовый! Будет ездить к тебе в международных вагонах, жить в Президент-отеле. А оплатишь все ты! Как мои судебные издержки. Понял? Он себе бунгало за городом возводит, так что твои бабки ему будут в кайф! Будь здоров.

Русаченко швырнул мобильник на стол и устало выдохнул:

— Урод…

В этот момент в приемную с бумагой в руке вошла Галюня.

Секретарша Лера в это время разговаривала по городскому телефону.

Галюня подошла к двери и осторожно прикрыла ее.

Но Русаченко успел рассмотреть девушку.

Он нажал на какую-то кнопку.

На мониторе появилось изображение приемной.

Галюня передала бумагу Лере и что-то ей объясняла.

Русаченко смотрел.

Потом девушки весело засмеялись.

Русаченко смотрел.

Галюня махнула рукой и вышла из приемной.

Русаченко нажал на следующую кнопку.

На мониторе появился коридор.

По коридору спиной к видеокамере шла Галюня.

Русаченко выключил наблюдение и вызвал секретаршу:

— Лера, зайдите.

Секретарша вошла.

— Слушаю, Сергей Григорьевич.

— Кто сейчас был в приемной?

— Наша сотрудница. Из отдела литографии.

— Давно работает?

— Порядком.

— А почему я ее раньше никогда не видел?

— Не знаю. Она увольняется.

— Пригласите ее.

Когда секретарша вышла, Русаченко включил видеокамеру в отделе литографии.

Галюня сидела уже за своим столом и говорила с кем-то по телефону.

Русаченко смотрел.

Она вошла в кабинет руководителя фирмы с заявлением в руках.

— Здравствуйте, Сергей Григорьевич!

— Здравствуйте, Галина Васильевна… Садитесь.

— Спасибо, я постою, — сказала Галюня и протянула шефу лист.

Русаченко взял его, прочитал.

— А что, вас зарплата не устраивает? — спросил он.

— Устраивает.

— Обидел кто-то?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Галюня молча смотрела на Русаченко.

— Из нашей фирмы, Галина Васильевна, по-английски не уходят. Объяснитесь.

— Я думаю, что это наиболее оптимальный выход после того, что произошло вчера.

— Я вчера и в офисе-то не был. Что тут произошло?

Галюня пристально смотрела в глаза шефу и старалась понять: или он в самом деле ничего не помнит, или играет.

Но взгляд Русаченко был чист и светел.

— Так что тут без меня произошло?

— Я опоздала на работу, — соврала Галюня. — И постоянно опаздываю.

— Всего-то. Ну, это уж пускай Старовойтов с вами воспитательную работу проводит, выговоры объявляет, премий лишает… — Он посмотрел внимательно на Галюню. — Прямо жест гимназистки какой-то… На вас не похоже… А я-то думал…

Русаченко порвал заявление и выбросил его под стол в корзину для мусора.

— Садитесь.

Галюня села.

Русаченко включил селектор:

— Слушаю, — послышался строгий голос.

— Николай Михайлович, ты чего зверствуешь так? Сотрудницу довел, сидит в слезах, увольняться пришла…

Галюня возмущенно встала:

— Сергей Григорьевич!

Русаченко резко махнул рукой.

— Какая сотрудница? — послышалось из селектора.

— Ходас Галина Васильевна.

— А чего это она?

— Да вот жалуется на тебя…

— Я не жалуюсь! — закричала Галюня.

— О, признаться боится. Ты уж как-нибудь с ней поласковей. Ну, подумаешь, опаздывает! В ее возрасте вообще нельзя вовремя приходить. Она что, тебе не нравится?

— Нравится.

— И мне нравится.

Русаченко выключил селектор, широко улыбнулся и сказал:

— Свободны, Галина Васильевна!

Андрей шел мимо спортплощадки.

Детдомовцы гоняли мяч. Один из них был с двумя кровоподтеками под глазами. Как будто в солнцезащитных очках.

— Коровчук! — позвал Андрей.

Мальчик остановился.

— Иди сюда.

Подошел:

— Чё?

— Не чё, а здравствуйте, — строго сказал Андрей.

— Здравствуйте.

— Хочешь меда? — Андрей достал из сумки увесистый сверток.

— Спасибо.

— Держи. Я Денискин дед.

— А чего он… — начал было ершиться Пашка.