Белые вишни | Для друзей

И стали бомбить за собою дома,

Все те, что сдала Украина сама.

Май грянул, и вишни, как каждой весной,

Покрылись душистою белой волной.

Трава зеленела под вишнями,

Лишь холмик казался под ними излишними.

И вскоре уж наши пришли. Дед услышал,

Как кто-то зовёт его, из погреба вышел

На свет и увидел: внучок его, Сашка.

Стоит в своей форме, в берете, в тельняшке.

Недолгою, впрочем, их встреча была,

Ведь дальше колонна десанта ушла.

Успел внук спросить: «Ну а где же Сашко?

Не видел его ты? Он делает что?»

Старик равнодушно ему говорит:

«Да вон он, под вашею вишней лежит».

Потом рассказал, как всё было, что видел,

Как он хоронил, как Сашко ненавидел

Их всех: и Донбасс, и Москву, и родню,

И как похвалялся, что резал русню.

Потом уж сварганили быстро обед.

Потом помянули Сашко. Потом дед

От Сашки паёк принимал и припасы.

Потом внук уехал с майором запаса.

На следущий день тот майор и привёз

Убитого Сашку. У деда уж слёз

Не было… Под вишнями яму копал.

Потом сколотил гроб и Сашку поклал

В него. Хоронил его с тем же соседом.

Сашка помянули. А после обеда

Закрыл свою хату, ружьишко достал…

Соседу девчонкам своим наказал,

Когда их увидит, пусть сразу же скажет,

Где мать их лежит и где внуки покажет.

Одел свой рюкзак и отдал свою кошку.

Потом поклонился родимым окошкам

И хате, где счастливо мог проживать.

На вишни взглянул… и пошёл воевать.

Не майские грозы в Донбассе гремят,

Фашистские пушки в Донбассе палят.

Цветущие вишни под ветром шумят,

Под вишнями – гарные хлопцы лежат.

ЭТО Я ГОВОРЮ ВАМ…

Это я говорю вам, пленённый солдат,

Тот, что так же, как вы, послан был убивать

На Донбасс тех строптивых украинцев – «сепаров»,

Что позвали на помощь Россию – «агрессора».

Я пошёл воевать под призывами НАТО:

«Убивай! Не жалей на Донбассе и брата,

Если встретится там на другой стороне.

Нам не надо людей, землю надо стране».

Я стрелял, хоть казалось здесь всё, как и дома,

Где, привычно мне всё и так всё знакомо:

Те же рощи зелёные, такие же хаты,

Речь такая ж, как наша, проста и понятна.

И убитый под Марьинкой русский парнишка

Так похож, на оставшихся с мамой братишек…

Чтобы мозг бедный мой не вскипел, не взорвался,

Я таблетки глотал и тогда забывался.

Гнали нас на убой, это я понимал,

Как и многие кто, как и я воевал.

А потом я упал после взрыва снаряда…

А очнулся, услышав вопрос чей-то рядом:

«Как же, хлопец, тебя по-украински звать?»

Я ответил: «Володя». Провалился опять.

Ну, а снова очнувшись, я вдруг осознал,

Что я лёгкой добычею вражеской стал.

Но пока не похоже, что я для них враг,

Ведь несут вчетвером, просят: «Ты уже, брат,

Потерпи свою боль, не сдавайся, держись.

За свою жизнь Володя со смертью борись.

Потерпи ещё, Вова, и сможешь обнять

Ты со временем братьев и батю, и мать».

Донесли меня в часть, занесли в лазарет

Чуть живого. И снова померк белый свет.

Но не дал помереть мне их опытный врач,

Черноватый, носатый, ну вылитый грач.

Долго он все осколки из меня выбирал

Приговаривая: «Щедро ж нашпиговал

Тебя ваш же кассетник-снаряд, точка-У.

За её недолёт ты бойцам ВэСэУ

Благодарным быть должен, ведь остался ты жить.

А как много там, в поле, убитых лежит».

Не одну ещё я пережил операцию

И не раз попадал снова в реанимацию.

И медсёстры за мною, как мама, ходили,

По утрам манной кашкою с ложки кормили.

Так лежал я и думал, почему же они

Всё спасают меня все и ночи и дни?

Ну и как-то не выдержал, не было сил,

Я у фельдшера, что был рядом, спросил:

«Что со мною так возитесь, я же вам враг?».

Он ответил: «Володя, какой ты дурак!

Ты же брат мне по крови, хотя и не близкий,

Общий предок у нас – князь Владимир Великий».

«Ну, а врач тот носатый, что похож на старуху, -

Он тебе тоже брат?» «Да, он брат мне, по духу.

Как башкир, что с тобою в палате лежал

И не раз к тебе ночью врача вызывал,

Чтоб не помер ты снова. Как чеченец-боец,

Что тебя в лазарет притащил, наконец».

Я не видел ни злобы, ни ненависть в них,

Все смотрели на нас как на просто больных.

И не только ко мне отнеслись так, – и к хлопцам,

Из других ВэСэУ и даже к «азовцам».

Много думал, когда я в палате лежал:

«И зачем я тогда на Майдан побежал?

И кому я поверил, всем тем подлецам?

Ведь они-то остались в своих жить дворцах,

И никто не пришёл с нами вместе сюда.

А зачем? Были б деньги – «отмажут» всегда.

Мы с Россией же раньше едиными были,

Как же это случилось, что всё позабыли?

И как это случилось, что в богатой Украйне,

Во всех бедах Россия стала вдруг крайней?

И куда подевались все заводы и флот,

Распродали всю землю… А гомики вот

К нам откуда-то взялись – Европы привет.

Мы колонией стали, достоинства нет…

Да и правят у нас генералы из НАТО,

Ну а русские братья стали нам «ватой».

Даже Бога родного покинули тоже…

Я за это уже поплатился, похоже.

И с чего это нам все чего-то должны?

С какой стати мы стали кому-то нужны?

Как дурных, за кошёлку с печеньками, США

Всю страну захватили. Вот это маржа!

Мы страна – полигон, это надо признать,

И её ни за грош продала наша знать».

Вот такие вот мысли в моей голове

Всё бродили, кипели и днём и во сне.

Я за месяц немного ожил, подниматься

Уж стал. Месяцок – и за всё отдуваться

Будет надо: за то, что стрелял по Донбассу,