Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ)

Костер между ними затрещал и выбросил сноп ярко-красных искр в черное небо. Это был темный ночной час, когда хорошо потчевать друг друга страшными историями, сидя у огня, и оранжевые блики играли на ее лице, превращая черты то в лик хищной птицы, то в образ божественной красоты, когда она смотрела поверх языков пламени. Димитрию вдруг стало интересно, как же его девочка-скала выглядит у себя на родине, в национальных нардинийских одеждах. И носила ли она вообще их когда-либо? Кроме того знака на животе ничто в ней не отличалось от цирховийки.

— Эркар? Это кто? Твой бывший парень, сладенькая? — он пошевелил палкой угли в костре, приподнял бровь и ядовито дернул уголком рта.

— Это демон, который ест души, — произнесла она зловещим голосом. — А пустые оболочки выбрасывает. Единый бог спускает его на тех, кто разозлил. Разве в Цирховии не знают таких демонов?

— В Цирховии водится кое-кто похуже.

"Здесь живу я".

Петра кивнула. После того случая на дороге она часто вот так приглядывалась к нему, говорила что-то, а сама будто бы наблюдала за его реакцией. Она боялась. Боялась, что он выключится, и пыталась держать руку на пульсе, чтобы вовремя перехватить и спасти его. Она по-прежнему боялась не его, а за него, ее доверие давило на него хуже каменной плиты. Как он мог теперь не оправдать ее ожиданий?

До океана они все же добрались. Безлюдный песчаный берег тянулся на многие километры в обе стороны от того места, где шоссе делало изгиб, подбираясь к воде ближе всего. Они бросили кар там, на обочине, взяли вещи — Петра удивилась, обнаружив палатку и все необходимое к ней — и преодолели гряды жесткого, пропитанного морской солью кустарника, чтобы выбраться к пляжу.

Он мог бы повезти ее дальше, в красивые мраморные купальни, в гостевые дома, окруженные благоухающими садами, где на открытых деревянных верандах стоят кушетки, застеленные белым полотном, а прозрачные занавеси вокруг них колышутся на ветру, и слуги приносят все необходимое по первому зову. Мог бы. Но там были бы и другие люди, и ему пришлось бы делить свою девочку-скалу с ними, а он не мог ею напиться и надышаться. Он не хотел делить ее ни с кем. Особенно — со страшными голосами в своей башке. Но от этих ему все равно никуда не деться. От себя не сбежишь даже на безлюдный берег океана.

— Расскажи мне еще, — попросил он, усаживаясь поудобнее на остывающем без солнца песке.

С океана дул ветер, и там, в темноте, белели барашки волн.

— Про демонов? — Петра легла на спину и стала смотреть в звездное небо. Ее обнаженное тело казалось выточенным из слоновой кости, на бедрах золотились налипшие песчинки. — Я их не люблю. Да и не видела никогда. Их видно только в опиумных парах.

— Ты никогда не курила опиум?

— Нет, — ее лицо оставалось гладким и спокойным. — Это тебя удивляет?

— Немного. Все-таки ты — часть своей страны.

— Нардиния — это не только поля опийного мака, — Петра поджала губы в тонкую линию, — это сады оранжевых апельсинов, красной хурмы, фиолетового инжира, поля белого винограда и золотого пшена. Это зеленый берег, желтый песок, голубые воды океана, железные бока кораблей у причалов и терпкий запах специй на рынках.

Она покосилась на Димитрия и добавила уже мягче:

— Мой брат давно стал рабом опиума. Собственно, из-за него меня и продали дракону.

Ее дракон. Вот кого бы он убил с удовольствием. Разорвал бы в клочья, как когда-то того нардинийского полукровку с недоразвитыми крыльями, который рискнул бросить ему вызов в окулусе.

— Расскажи мне об этом побольше, сладенькая.

Петра дернула плечом.

— Давай я лучше тебе расскажу про морскую суку? То есть, вообще-то она — богиня океана, но все между собой называют ее морской сукой за то, что она топит корабли во время штормов и забирает себе моряков.

— Что она с ними делает? Ест? — усмехнулся Димитрий.

— Нет. Делает мужьями. Они все — ее мужья, и каждую ночь она выбирает, с кем лечь в постель. У нее большой выбор, но ей всегда хочется еще больше новых мужчин. А женщины выплакивают себе глаза, ожидая их на берегу с детьми на руках.

— Ну… она неплохо устроилась в своей вечной жизни.

— Неплохо устроилась? — Петра подскочила на локте и нахмурилась.

— Конечно, — со смехом отвечал он, — представь, сколько удовольствия она получает, постоянно пробуя кого-то нового.

— Кого-то нового?

Димитрий едва успел перехватить кулачки Петры, когда она прыгнула ему на грудь, с ее пальцев посыпался песок, и он фыркнул.

— Ты тоже хотел бы постоянно пробовать кого-то нового? — спросила она, нависая сверху над ним, вся голая, соленая от воды и золотистая на фоне черного неба.

— Нет, — ответил он уже без тени улыбки. — Мне нужна только ты.

Ему, действительно, нужна была только она. Но она не могла дать ему того, что было ему нужно. "Когда ты сделаешь это? — хохотали внутри голоса. — Когда ты сломаешь ее? Когда убьешь? Когда съешь ее душу?"

— Докажи, — Петра наклонилась и стала целовать его, одновременно просовывая руку между их бедрами. — Сделай это.