Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)

Собравшись с силами, она поднялась и, цепляясь за перила, едва переставляя ноги, взобралась наверх. В своей спальне приняла душ, зажгла свечи вокруг туалетного столика, села перед зеркалом и взялась за макияжную кисть. Потребовалось некоторое время и большое количество косметики, чтобы полностью скрыть следы на разбитом лице, но искусством макияжа Ольга владела в совершенстве. Она тщательно уложила волосы, выбрала красивое вечернее платье. Из отражения на нее снова смотрела блистательная лаэрда.

Ольга спустилась вниз, прошла в кабинет Виттора. На лице не дрогнул ни один мускул, когда ее пухлые пальцы набрали код и распахнули оружейный сейф. На полированное дерево стола с глухим стуком опустилось железо, помедлив, Ольга любовно огладила украшенный резными вставками приклад. Затем уверенно собрала ружье — несмотря на длительный перерыв, она все еще помнила, чему учил папа, — и потянулась к коробочке с патронами.

За неимением водителя ей пришлось самой сесть за руль. С трудом справившись с рычагами, Ольга выехала, по пути смяв створку ворот, на пассажирском сиденье рядом с ней тускло поблескивало в свете фонарей охотничье ружье отца.

Мужской клуб, где любил пропадать Виттор, встретил гостью сиянием света из многочисленных окон. Внутри рассказывали анекдоты и смеялись, пили коньяк, играли в карты и устраивали дружеские спарринги. Наверное, и любовниц развлекали — раньше Ольга старалась об этом не задумываться. Встречающий у порога слуга бросился было к кару, завидев благородную лаэрду, но тут же оцепенел и застыл на месте, когда с непроницаемым выражением лица она достала из салона ружье. Ольга прошла мимо слуги ровным шагом, держа оружие дулом вниз в чуть отстраненной от тела руке, как проходила мимо вешалки для одежды у себя в холле.

Комнаты ломились от гостей. Кое-где на лаэрду бросали удивленные взгляды, но особой паники ее появление не вызвало. Аристократка с ружьем — возможно, она просто приехала, чтобы отдать его мужу.

Виттор сидел в музыкальном салоне, держа на коленях девушку из майстр и наслаждаясь бокалом янтарного спиртного напитка и сигарой. Как и прочие, он лишь слегка приподнял бровь, когда Ольга остановилась перед ним. И даже когда она вскинула приклад к плечу, предвкушая забытую сладкую тянущую боль от отдачи, он не верил, что она делает это серьезно.

"Волнуешься, Оленька? Колотится сердечко? Выдохни, доченька. И на выдохе, между двумя ударами сердца…"

Первая пуля пробила череп Виттора прямо над левым глазом, оставив позади него на стене некрасивое бурое пятно. Немного крови попало и на девушку, которая едва успела в последний момент вскочить на ноги. Голосок бедняжки поднялся от нижнего регистра до верхнего за считанные секунды, как у заправской оперной певицы, и завибрировал на верхней октаве непрерывной сиреной тревоги.

Ольга надломила ружейный ствол, стреляная гильза звонко плясала на полу у ноги, а пухлые, украшенные кольцами пальцы лаэрды уже заряжали новый патрон. Со щелчком Ольга вернула ствол на место, вскинула оружие к плечу.

Вторая пуля вырвала еще кусок того, что некогда было безупречным красивым мужским лицом, а третья — завершила начатое. Почти обезглавленный труп сполз по креслу, расплескивая кровь. Виттор мечтал жить красиво и умереть тоже хотел так, чтобы им восхищались. Как-то раз он в шутку признался жене, что в идеале должен почить во сне, чтобы походить на мраморную статую, и те, кто придет с ним попрощаться, еще пожалеют, что такую красоту будут в семете сжигать. Он подумывал о бальзамировании. О том, чтобы его тело сохранили в первозданном виде и оставили где-нибудь в особом саркофаге на память потомкам.

Кого-то из присутствующих в музыкальном салоне уже вырвало при виде разлетевшихся в разные стороны мозгов, несколько девушек упали в обморок. Нет, эта смерть вряд ли вызывала желание рукоплескать.

Три выстрела — по одному за каждого из ее детей. Ольга опустила ружье и наконец-то смогла дышать снова. Она развернулась и ушла из клуба, по-прежнему чуть отстранив от тела руку, чтобы удобнее было нести тяжелое и длинное оружие, настолько шокировав благородное собрание, что никто даже не сообразил ее остановить.

Цирховия Шестнадцать лет со дня затмения

Димитрий нашел мать в главном зале темпла темного и по привычке шагнул от порога в тень, чтобы не попадаться ей на глаза. Он не приходил сюда с тех самых пор, как проиграл последний бой, и теперь ощущал себя немного странно и знакомо: как в родительском доме, где знал каждый уголок, но где ему вечно не находилось места. Из отверстия в потолке бил солнечный луч, в нем, извиваясь, как в муках, проплыли клубы дыма — одна из свечей зачадила и погасла. Тихо и пусто, лишь в дальнем углу перешептывалась стайка нонн, они и приглядывали за лаэрдой, чтобы не натворила чего, и просто глазели и сплетничали. Димитрий перевел на них взгляд, и девушек как ветром сдуло.