Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)

Остаток дня она потратила на то, чтобы устроиться на новом месте. Настоятель не шутил, когда говорил, что работы будет невпроворот. Водопровода, как в благоустроенных столичных домах, тут не построили, поэтому приходилось ведрами таскать снег с монастырского двора, растапливать над огнем и пускать в ход. Старшая монахиня сразу предупредила новую послушницу, что в гостевую часть ее не пустят, туда направляют только опытных и лучших, так что придется драить неотапливаемые комнаты и коридоры, а не раскатывать губу на работу в теплых покоях. Эльза не возражала. Она трудилась в поте лица, радуясь, что это даже помогает согреться, а сама внимательно смотрела и слушала, надеясь обнаружить хотя бы крохотный намек на потерянную девочку.

Как только наступила ночь, она упала в постель без сил, забыв поужинать куском черного хлеба и кружкой горячего чая, которые полагались перед сном.

Среди ночи Эльза проснулась от странных звуков. Сначала она с трудом приподняла тяжелые веки, но потом рывком распахнула глаза и села на постели. Вокруг творилось что-то невообразимое. Остальные девять послушниц, с которыми ее поселили в одной комнате, бились в судорогах, рвали на себе ночные рубахи и волосы, предавались экстазу. Это походило на всеобщее буйное помешательство, но Эльза, с которой со времени появления в монастырях уже несколько раз происходили необъяснимые вещи, восприняла все более-менее спокойно. Она уже поняла, что тут дело нечисто, и лишь больше уверилась, что движется в правильном направлении. Где еще ведьмаку прятать пленницу, как не в зачарованных местах?

Поднявшись с постели, Эльза накинула теплую одежду и вышла в коридор. Люди пробегали мимо нее, выпучивая глаза и корчась, двери в другие комнаты стояли распахнутыми настежь, в проемах виднелись монахи, поливающие на себя расплавленный воск, но она все равно заглядывала в каждую, надеясь увидеть дочь.

Наконец, она наткнулась на дверь, которая была закрыта. В сравнении с остальными это выглядело подозрительно и сразу привлекло внимание. Эльза повернула ручку, вошла внутрь и остановилась, схватившись за сердце.

— Мама?

Волчица, седая и изможденная, сидела на полу возле кровати и затравленно смотрела на гостью. Всеобщее помешательство, похоже, не тронуло ее, но и проблеска узнавания при виде собственной дочери не появилось. Эльза сорвала с головы парик, который не снимала даже на ночь, отшвырнула его на кровать, упала перед Ольгой на колени.

— Мама. Мамочка… до чего ты себя довела?

— Я в-вас н-не знаю, — в выцветших глазах Ольги появился страх, она попыталась оттолкнуть девушку и отползти подальше.

— Мама, это же я, Эльза. Я твоя дочь.

— Эльза? — лаэрда прищурилась, вглядываясь в лицо, потом покачала головой. — Нет. Не-е-ет. Моя Эльза маленькая. Я видела ее. У нее такая рубашечка… — Ольга потрогала собственное рубище, — коричневенькая. Как у меня.

— Как у тебя? — сердце у Эльзы замерло, она схватила мать за плечи, борясь с порывом встряхнуть, чтобы заставить выражаться яснее. — Где ты видела ее, мама? Где ты видела свою дочь?

— Ну как же… — доверчиво похлопала глазами та, — она вчера ночью ко мне приходила. Отпрашивалась погулять. А вообще она живет на детской половине, за ней там няньки смотрят. За кухней на два пролета вверх если подняться, там они и живут.

Эльза вскочила на ноги и выбежала в коридор. Няньки, о которых твердила мать, вполне могли оказаться монахинями, приглядывавшими за детьми, сама Ива наверняка внешностью не только на отца походила, вызвав у родной бабушки умственный конфуз при встрече, а коридор за кухней… он в самом деле существовал, просто не довелось еще туда попасть.

— Скажи Эльзе, чтобы позвала брата ужинать, — донесся ей вдогонку голос Ольги.

Цирховия Двадцать восемь лет со дня затмения

Как и следовало ожидать, ведьмак во всем признался. Не выдержал, когда Марта в порыве страсти решила сесть ему на лицо. Северина поймала себя на мысли, что собственноручно организовала изнасилование мужчины, но ничуть не пожалела о своем плане. Она дала ему опробовать на своей шкуре лишь малую толику насилия, которое он сам учинял над другими. Димитрий заставил ее накрепко заучить урок: заваривая горькую кашу, будь готов и сам отведать ее сполна. Раньше она думала, что жестокость — это цепочка, которая бесконечно тянется и тянется, пока все новые жертвы передают ее дальше. Но оказалось, что это не прямая, а замкнутый круг. Рано или поздно все в этом мире возвращается обратно подобно бумерангу.