Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)

— Нет… нет, — она истошно завизжала, принялась царапать себе плечи и раскачиваться. — Он — зло. Зло. Он — зло. Зло.

От резких, пронзительных воплей Ирис поморщилась. Ну как на эту сумасшедшую всерьез можно злиться? Она присела, обхватила тщедушное тело волчицы, гася усилием своих мышц ее судорожные дерганья. Провела рукой по сухим свалявшимся волосам. Ольга уткнулась ей в плечо, мелко содрогаясь в истеричном рыдании.

— Я вырастила чудовище. Я вырастила чудовище… — без конца шептали ее губы.

— Я тоже, — спокойно заметила Ирис. — Но я же от своего не отказалась. Дура ты дура, — она снова вздохнула, — он же лучший из твоих детей. Он же дар от Виттора унаследовал. Его божественный талант влюблять в себя и твое несгибаемое упрямство никому не уступать, с которыми даже я ничего сделать не смогла. И теперь он — мой. Только мой. И ничей больше. А ты осталась ни с чем.

Постепенно Ольга затихла в ее руках. Ирис провела ладонью, подлечивая ее немощь, вливая немного сил. Волчица затравленно косилась, следила за ее движениями, как больное животное — за действиями решившего помочь человека. Ирис заставила ее подняться, отвела и уложила на деревянную постель, накрыла тонким одеялом.

— Дура, — повторила уже по-другому, с сочувствием, — спи. Я тебе просто приснилась. Твой младший сын — богатый лаэрд, твоя дочь — счастливая мать семейства. Твой старший плотно занят с отцом в парламенте. А ты приболела, вот они и отправили тебя подлечиться в горы. Тебе надо выздоравливать и отдыхать. Спи.

Веки Ольги медленно сомкнулись. Она по-детски сунула ладони под щеку, поджала колени и засопела. Ирис постояла над ней, слушая спокойное дыхание волчицы и шум в каменных коридорах монастыря, где возрождалась жизнь с приходом нового дня. А потом взмахнула плащом и отправилась к себе в богатые покои резиденции наместника.

С первыми лучами солнца она вышла в дальнем углу заснеженного парка, поправила капюшон, зябким жестом спрятала ладони в рукава сцепленных рук и прогулочным шагом пошла вдоль аллеи к просыпающейся резиденции. Все уже привыкли, что иногда ей не спится ночью и хочется выйти подышать, а территория парка — место достаточно безопасное, чтобы не нуждаться в охране. Никто не попался ей на глаза, только в одном из окон верхнего этажа белела на подоконнике ночная рубашка волчьей девчонки. Насчет нее Ирис не беспокоилась — та зациклена на своем муже и больше не видит ничего вокруг.

После уличного мороза и промозглой сырости гор было приятно согреться в комнатах. Марис уже не спал, он вытянулся на кровати, отбросив одеяло в ноги и не смущаясь наготы, подпирал голову рукой и лакомился дольками нардинийских апельсинов и спелым виноградом из той же жаркой страны, подбирая их с серебряного блюда на прикроватном столике. Таких фруктов ему нипочем не увидать нигде, кроме стола правителя и его приближенных — не тот сезон. Расстегивая пуговицы теплого кардигана, Ирис оглядела его, не скрывая хмурой складки между бровей. Что и говорить, он красавец, конечно. Шапка непокорных смоляных кудрей, точеные скулы, темные, с поволокой глаза, чувственные губы, широкие плечи, подтянутый живот с соблазнительной дорожкой волос, узкие бедра, мускулистые ягодицы и длинные, красивой формы ноги с по-мужски большими ступнями. Ростом он тоже вышел — постель едва впору. Когда Ирис увидела его в первый раз, он по локоть в мазуте возился над внутренностями одного из каров в гараже при резиденции. Могла ли она устоять? Темный бог ей свидетель, нет, конечно же.

Встретившись взглядом с хозяйкой комнат, Марис перевернулся на спину, со смаком облизнул испачканные фруктовым соком пальцы, соблазнительно улыбнулся. Ирис бросила кардиган на кресло и посмотрела на мужской член, наполненный силой. В этом основное преимущество молодости: каждое утро он полон желания и готов. А как приятно ощущать себя желанной снова и снова.

— Ты, что же, спал у меня? — тем не менее, уточнила она с недовольством.

— Ну Ирис, детка, — капризно протянул ее нынешний любовник, — я не спал, я ждал тебя. Всю ночь. А ты не приходила.

Она старше его в два раза, но он называет ее "деткой" и разговаривает так, будто ей шестнадцать лет. В глубине души Ирис это нравилось. Кому ж не понравится почувствовать себя девчонкой вновь? Рядом с молодым парнем легко забыть о возрасте, особенно, если на пороге полсотни лет выглядишь едва ли старше тридцати пяти. Тем более, о возрасте она вообще думать не хотела. Если поверить в собственную вторую юность, то появляется ощущение, что и жизнь вот-вот начнется с белого листа, с начала.

— Я же сказала, чтобы ты сегодня меня не ждал, — парировала она.

— А я ждал. Ждал и надеялся. Где ты была? — в его голосе появились умело отрегулированные нотки ревности: не так, чтобы перегнуть палку, но достаточно, чтобы польстить ее женской душе. — Ты мне с кем-то изменяла?

— Я не могу тебе ни с кем изменять, — насмешливо фыркнула Ирис, — потому что ты мне не муж. Ты — всего лишь мальчик, которого я на время взяла из гаража в свою постель.